Нас было трое

Тем более, сейчас, когда я раздавлена и уничтожена, когда только их присутствие держит меня на плаву, вселяет надежду на то, что будущее у меня еще может быть и обязательно будет.

Именно сейчас любые мысли о вынужденном выборе кажутся еще более нелепыми и невозможными. Из них нельзя выбирать — это преступление. Они — это я, а я — они. Нельзя решить, от какой части себя ты должен отказаться, и с какой сможешь потом прожить.

Выбрать кого-то одного — это как ампутация на живую, без наркоза. Отрезанная часть не сможет жить без тела, а тело так и будет болеть всю оставшуюся жизнь, ныть противной ломотой и уродливыми шрамами напоминая о том, чего его когда-то лишили.

— Вам нельзя сюда! — Слышится голос отца из коридора.

Дверь широко распахивается.

— Мне везде можно! — На пороге палаты появляется шериф со своими подручными, а за ними мой папа, взмокший от пота и разъяренный, и его коллега — мой лечащий врач мистер Браун. За их спинами прячется тихая, сцепившая руки в замок, Лилиан.

— Что происходит? — Восклицаю.

Но мой сиплый голос тонет в шуме голосов.

— Прошу немедленно покинуть палату. — Требует доктор Браун, но его беспардонно оттесняет к стене один из офицеров.

— Я уйду, только забрав с собой этих щенков! — Одутловатое лицо шерифа кипит от гнева, ноздри раздуваются, покрасневшие глаза горят безумием.

— По какому праву вы врываетесь сюда? — Не уступает мой отец.

Я смотрю на своих парней, пытаясь понять, в чем дело, но на их лицах никаких эмоций. Ни удивления, ни страха. Они будто ожидали подобного развития событий, поэтому выглядят сейчас замершими и немного отстраненными.

— Джеймс МакКиннон, Майкл Салливан, вы задержаны… — слова шерифа доносятся до меня сквозь звенящий гул в ушах, — по подозрению в нападении, нанесении тяжкого… и попытке убийства…

Что происходит?!

Я хватаю ртом воздух и чувствую, как рука Майкла крепко сжимает мою ладонь.

— Поднимай свою задницу, и поехали в участок! — Громыхает шериф.

— Какого черта? За что? — Спрашивает Джимми.

— Тебе повезет, сучонок, если мой сын выживет, если же нет… — Рука блюстителя закона сжимается на футболке парня.

Он хватает его за грудки и подтаскивает его к себе.

— Что произошло-то? Эй, вы, полегче! — Майкл отпускает мою руку и встает. — По какому праву вы его задерживаете?

Гнев Андерсона-старшего перебрасывается на него:

— Про права вспомнил? Лучше тебе ответить, умник, чем вы оба занимались сегодня ночью?

Джимми молчит, сжимает челюсти и прячет глаза в пол.

— А… что случилось сегодня ночью? — Майкл растерянно дергает плечами.

— Все ты прекрасный знаешь, сукин ты сын!

— Потрудитесь объяснить, пожалуйста.

— Ах, ты… — Шериф отпускает Джимми и делает шаг к нему.

Но между ними встает мой отец:

— Я не позволю вам так вести себя. Особенно здесь, в больнице, особенно с несовершеннолетними!

Андерсон сжимает зубы, чтобы не ударить его, а затем дает короткий знак своим подручным, и те скручивают Майку и Джимми руки за спинами.

— Может, вам еще зачитать ваши права, отморозки?

— Я не позволю! — Задыхается от возмущения мой отец. — Это произвол!

— Разберемся. — Усмехается шериф, отталкивая его.

— Объясните, что происходит!

Тот устало выдыхает и, оглядев всех присутствующих, угрожающе прикасается к кобуре:

— Дружки твоей дочери подозреваются в нападении, совершенном этой ночью на моего сына, Роберта Андерсона. Советую попрощаться с ними…

— Но они этого не делали… — Папа, тяжело дыша, преграждает им путь.

— Конечно, не делали. — Цокает языком шериф. — Пропустите нас, иначе я буду вынужден применить силу.

Отец нехотя отходит, заметив, как тот ухватился за рукоять пистолета, но тут же спохватывается:

— Они всю ночь были здесь, в больнице, у постели моей дочери.

Это заставляет Андерсона остановиться и смерить его пронзительным взглядом:

— Да ну? — Он склоняет голову набок и прищуривается. — Вы же знаете, что понесете ответственность за эту ложь?

Папа стойко выдерживает его взгляд:

— Думаю, вы, шериф, как никто другой должны знать об ответственности за деяния, так?

— Это правда. — Вдруг прерывает их эмоциональный диалог Лилиан. Она нервно облизывает губы, прежде чем продолжить. — Мальчики были здесь… Всю ночь. — Ее губы дрожат, а пальцы нервно теребят пуговицу. — Это моя вина, простите, мистер Кларк, мистер Браун. Я прекрасно знаю правила лечебного учреждения, знаю, что не положено… но… я не могла не впустить их к ней. — Женщина обводит взглядом парней, а затем, подняв выше подбородок, с вызовом впивается глазами в шерифа: — Девочку жестоко изнасиловал и избил какой-то отморозок. Ей очень нужна была поддержка друзей, понимаете?

Мне кажется, что Андерсон сейчас испепелит ее взглядом, но тот просто разворачивается и выходит в коридор:

— В участок этих ублюдков!

Джеймс

— Вы должны отпустить нас или предъявить обвинения, — напоминаю я, наваливаясь на спинку стула в комнате для допросов.