Нас позвали высокие широты

Возвращение в лагерь прошло вполне благополучно. Выслушали за ужином рассказы товарищей, удивительно напоминавшие наши собственные приключения. Перед сном, предаваясь воспоминаниям о ледниках в других местах Арктики, единодушно пришли к выводу, что хуже новоземельских не бывает. А чего еще можно ожидать при прорыве мощного ледяною потока через горную цепь? Просто на Новой Земле, как на Новой Земле! Никто тебя сюда не звал, ты же сам выбрал ее, и нечего скулить, а тем более хвастаться. В конце концов ты доброволец на этой чертовой полярной службе в отряде полевиков экстра–класса.

19 августа мы с Женей выходим на очередные «выселки» у ледника Рыкачева. Что–то нас ожидает на этот раз? Воспоминания о похождениях на леднике Мака еще не улеглись, но ограниченность во времени диктует свое. В процессе постановки палатки убедились, что Арктика способна на мелкие пакости. Только установили ее, тут лее ветер сменился на противоположный, и палатка, надутая ветром, стала напоминать аэростат, сделав даже попытку вспорхнуть в небеса. Кое–как утихомирив ее, с высоты положения постарались оценить предстоящий маршрут, благо цель похода в поле зрения. Это даже не нунатаки, а плоские выходы коренных пород в среднем течении ледника Рыкачева, который здесь достигает ширины до 15 километров. Определенно ледникам Новой Земли не откажешь в масштабности, в чем я убедился много лет назад, и все же не перестаю удивляться и теперь.

Наутро все тот же сильный ветер, временами бурный. На небе — стаи хищных с зализанными краями чечевицеобразных облаков, признак формирования боры. Снег заметно подтаял, трещины на леднике распознаются хорошо и, к счастью, их немного. Платонов довольно легко обнаружил на выходах пород контакты оленинской и менделеевской свит по характерной диабазовой дайке, шву магматических пород. Мой дотошный и въедливый напарник заносит результаты наблюдений в полевой дневник, причем без помарок шариковой ручкой, что для меня внове. Меня учили делать это только карандашом во избежание гибели записей при попадании в воду, что на практике может случиться сплошь и рядом. Пока Платонов делает записи, я по–своему осваиваю окружающий ландшафт отесанных ледником бараньих лбов из глинистых сланцев. Вертикальный кливаж в сочетании с обильной сыпью мелких кристалликов пироита создает прихотливый рисунок на поверхности этих скал. Часто эта поверхность словно коричневая от загара, поскольку гидроокислы железа вносят свой вклад в здешнюю палитру. Ледник недавно ушел из этих мест, полоса коренных пород с края на контакте со льдом вообще лишена признаков лишайниковой растительности, и только поодаль от кромки льда появляются какие–то мелкие черные пятна этой, с позволения сказать, растительности, сменяющиеся к центру вполне благополучными оранжевыми скоплениями.

При возвращении в лагерь Новая Земля накрыла нас не то сильным ветром, не то ураганом или просто взбесившимся ветром, приготовив лично для меня нечто новенькое, хотя я по наивности посчитал, что уже этому архипелагу невозможно меня удивить чем–либо. Поначалу мне показались странными валики талого снега на поверхности снежных болот, образуемые ветром, а затем я удивился странному постукиванию по капюшону, в который старательно прятал свою физиономию от режущего ветра. Потом мое внимание привлекла какая–то размытая поверхность, особенно на склонах. Кое–как выпростав наружу свою физиономию, я неожиданно получил целый ряд чувствительных ударов по коже несущимся фирном. Настоящая фирновая поземка производила весьма чувствительный массаж «морды лица», кожа которой к концу полевого сезона, казалось, приобретает стойкость голенищ кирзового сапога. Однако! Поскольку мы пересекали ветровой поток поперек, указанный массаж достался лишь наветренной половине наших лиц. Не помню подобного по опыту МГГ 1957–1959 годов. Воистину, век живи — век учись, в Арктике все равно не соскучишься! Как не вспомнить Киплинга: «Что за женщина была, господи, прости ей! Не добра и не мила, но краса ее влекла дьявольскою силой!..