Нас тонуть не учили

— Здесь в пакете зелень — грызи! Пока, брат! — Казимир сунул объёмный пакет в тумбочку и крепко пожал товарищу руку.

Когда за ним закрылась дверь, сосед по койке, Виктор Павлович, с чувством произнёс:

— Повезло тебе, Толя, друг у тебя настоящий!

— Да, Палыч, настоящий! Мы с ним ещё в детдоме вместе были, потом армия, БАМ. Нас там семеро было, если бы ребята знали, что я здесь, они приехали бы, уверен! Мы братья были и ими остались, знать бы, где они!

— Не знаешь, что с ними? — Виктор Павлович присел на кровать.

— Кто-то в Афгане воюет, кто-то в тюрьме сидит. Разбросало нас после седьмого класса.

— Крепись, парень! Всё у тебя будет хорошо! — Павлович направился к двери, он всегда на ночь выходил покурить.

Ещё полгода пролежал в больнице Анатолий Дымарский. Подняли врачи его на ноги, вернее, на одну ногу, без костылей он не ходил.

Позже научился ходить на протезе. Как и обещал начальник Управления, помогли с работой. Определили Анатолия вахтёром в общежитии, там же и комнату отдельную выделили. Казимир во всём ему помогал, не бросал друга.

Анатолий хотя и получил место работы и жительства, душевного спокойствия не имел. Всё чаще после дежурств его стали замечать у входа в бар, который располагался недалеко от общежития. Там он и нашёл компанию, которая рада была его видеть, так как каждое появление нового знакомого сулило им угощение, как говорят, «на халяву». Для своих новых друзей Анатолий денег не жалел. А кому их собирать — ни семьи, ни детей, ни родителей! Постепенно эта вечно пьяная компания стала для Дымарского семьёй. Участились случаи его появления на рабочем месте в нетрезвом состоянии.

Казимир проявлял участие в судьбе товарища, но ни уговоры, ни просьбы на него действовали. Анатолий со всеми доводами друга соглашался, обещал исправиться, но как только заканчивалось дежурство в общежитии, шёл к бару.

В очередной раз Казимир забрал товарища у компании и привёл в общежитие.

— Что ж ты с ними пьёшь каждый день? К тебе зашёл, а ты опять там! Сколько можно? — воспитывал друга Казимир.

— Сколько можно, столько и можно! — заплетающимся языком пробурчал Анатолий и плюхнулся на кровать. — Тебя нянькой ко мне приставили? Казик, у тебя семья, дети, ты каждый день после работы идёшь к ним. Катька тебя смотрит, а что у меня? Кому нужен калека? Я никому не нужен! — в пьяном порыве кричал Анатолий.

Казимир понимал, что друг по-своему прав, а его слова утешения только распаляли и заводили товарища.

— Дымар, у меня в семье тоже не всё в порядке. Катька с цепи срывается, если на минуту домой опаздываю! Мне уже с друзьями посидеть, выпить нельзя? От тебя приду — и нагоняй от неё получу! А я у друга был. Она и слушать не хочет. Хоть ты разводись!

— Не, друг, разводиться не надо, один совсем пропадёшь, как я. Одному плохо! — Анатолий упал на подушку и захрапел…

Вахтёра общежития Дымарского неоднократно вызывали на заседание профсоюзного комитета строительного управления, с ним беседовали, пытались достучаться. Эти беседы его отрезвляли на день-два, потом знакомой дорогой он направлялся к бару. Терпение Марии Иосифовны, председателя профкома, иссякло, и его определили в ночные сторожа на один из дальних строительных объектов. Подальше с глаз.

В очередной раз Дымарского пожалели. Да, спился, но свой, к тому же калека. Уволить, выгнать на улицу — окончательно убить человека. Собственно, к этому сам Анатолий и шёл. Что в скором времени и случилось.

Незадолго до нового 1988-го года, когда бригада рабочих прибыла на объект, сторожа в бытовке не обнаружили. Дверь нараспашку, под лавкой лежала пустая бутылка из-под водки.

Посчитали, что сторож раньше покинул рабочее место и, наверное, уже спит дома. Но его нашли. Да, он спал, только мёртвым сном в котловане. Делая обход, упал в яму, не смог выбраться и замёрз. Таково было заключение о причине смерти работника.

Похороны прошли скромно, за счёт организации. Казимир запил, благо, жена оформила на него отпуск, что и спасло от увольнения. В последнее время запои Казимира становились продолжительнее и чаще. Катерина стала терять надежду, что её муж вернётся к нормальной жизни, станет тем, кого она любила, с кем мечтала прожить долгую и счастливую жизнь. Жизнь и семья рушились…

Нас тонуть не учили

Октябрьское солнце медленно выплыло из-за туч. Его лучи вновь пробежали по земле, рассыпались по веткам берёз, обласкали своим теплом надгробные плиты и кресты. Пожелтевшие листья деревьев ответили нежным шёпотом на эту ласку. А может, они хотели что-то сказать человеку, подошедшему к ограде одной из могил?

Широкоплечий, невысокого роста мужчина склонился над могилой. Седина на висках и морщины у глаз свидетельствовали, что ему за пятьдесят, но выглядел он моложе. Спортивная фигура, подтянутость выдавали в нём человека сильного и уверенного в себе. Он тихо прошептал.

— Здравствуй, мама! Прости, что выбираюсь к тебе редко!