Нас ждет Севастополь

У всех в руках, в том числе у полковника, были котелки и ложки. Брежнев что-то рассказывал, видимо смешное, потому что солдаты улыбались. Увидев Уральцева, Брежнев не выразил удивления, а только, кивнув головой в знак приветствия, спросил:

— Понравились ребята из сто седьмой?

— Ребята что надо, — ответил Уральцев.

— Присаживайтесь за солдатский обед.

— Не откажусь.

Уральцеву дали котелок, а ложка у него была своя.

Покончив с обедом, Брежнев вынул пачку «Казбека».

— Теперь покурим, — сказал он, протягивая пачку желающим.

Папиросная коробка враз опустела.

— За обед благодарствую, — сказал Брежнев. — Повар у вас отменный. Плохо, что не хватает витаминов. Но тут не его вина. Наши интенданты стараются, однако не всегда им удается добыть то, что надо. Вашему командующему в день рождения преподнесли дорогой подарок. Что — думаете? Две головки чеснока. Он дал друзьям по зубочку, а те натирали хлеб и ели с таким наслаждением, словно неделю были голодными.

— Да, — протянул кто-то из солдат. — Я бы за головку чеснока или лука отдал две банки американской тушенки.

— Мы знаем, — продолжал Брежнев, — что есть немало случаев заболеваний авитаминозом, куриной слепотой. Мы принимаем меры, но, к сожалению, многое зависит не от нас. Недолго, однако, товарищи, сидеть нам на этом пятачке. Вероятно, вы сами чувствуете, что назревают события, что скоро соединим Малую землю с Большой и двинем вперед.

— Это точно, товарищ полковник, — заметил один солдат, — Есть у нас такое предчувствие.

— А готовы вы к этому? — спросил Брежнев, обводя всех взглядом. — Есть такая болезнь — окопная. Месяцами сидит солдат в окопе, надежно укрыт от пуль и снарядов. И вырабатывается у него боязнь пространства.

— Чего греха таить, товарищ полковник, есть у нас такое заболевание, — сказал сержант, сидящий справа. — Разговоры у нас об этом идут.

— Это хорошо. Вам предстоит бой за пятую сопку. Экзамен вашей бригаде.

— Заберем. Она у нас как чирей на шее.

— Вопросы у вас ко мне есть? — спросил Брежнев, глянув на часы. — До вечера хотел бы побывать и в других батальонах.

Вопросы, конечно, оказались. Ответив на них, Брежнев поднялся.

— До следующей встречи. — Подозвав Уральцева, он сказал: — Об опыте партийно-политической работы в обороне, пожалуй, поздновато писать. А вот о бое за пятую сопку, о том, как политработники готовят личный состав к наступательным боям, следует уделить побольше внимания.

— Я такого же мнения.

— Долго намерены пробыть тут?

— Пока сопку не возьмут.

В землянке политотдела находился только один солдат. Оказалось, что все работники политотдела ушли в «клуб» на концерт. Клубом назывался просторный цементированный подвал, где когда-то хранилось вино в больших бочках. Вина в бочках не было, а бочки использовали на строительстве блиндажей и для поварских нужд, подвал приспособили под санчасть. Когда раненых не было, здесь демонстрировали кинофильмы и устраивали концерты художественной самодеятельности. Да, в бригаде за месяцы обороны усилилось не только движение снайперов, но развилась и художественная самодеятельность. Бывший политрук пулеметной роты Николай Гавриленко стал начальником клуба.

— А что сегодня в клубе? — поинтересовался Уральцев.

— Полковник Брежнев прислал армейский ансамбль песни и пляски, — пояснил солдат. — Полковник вручал ордена и партбилеты. Потом беседовал с солдатами, сфотографировался с ними. Концерт дается для награжденных и молодых коммунистов.

— А Брежнев в клубе?

— Он ушел в политотдел корпуса.

«Так и знай, ночью появится в других бригадах», — подумал Уральцев, завидуя энергии начальника политотдела армии.

Сам он устал, и не было желания идти в клуб. Не раздеваясь, лег на ту койку, на которой спал позавчера.

Он заснул не сразу. Одолевали разные мысли. Завтра предстоит бой, солдаты и офицеры будут штурмовать вражескую позицию, а он будет где-то поблизости наблюдать, а после боя спрашивать, кто отличился, потом напишет об этом небольшую статью. Но ведь он сам умеет воевать. Умеет! В этом все дело. Не лучше ли попросить назначить его на политработу в одну из бригад. А то ведь после войны найдутся умники, будут говорить, дескать, кто-то воевал, а кто-то наблюдал за тем, как воюют, действовал карандашом, а пистолет из кобуры ни разу не вынимал.

Длинный день в августе. И жаркий. К концу дня у Уральцева гудели ноги от подъемов и спусков в гору и под гору. На наблюдательный пункт пришел, когда солнце коснулось горизонта. Здесь находились полковник Косоногов, подполковник Кабанов и еще несколько офицеров. Поздоровавшись, Уральцев устало опустился на обрубок дерева.