Нас ждет Севастополь

— Мне кажется, что здесь надо действовать трем-четырем разведчикам.

— Почему так мало? — сдвинул густые брови полковник.

В голове у Глушецкого уже созрел план действия.

— Разрешите, товарищ полковник, рассказать подробнее?

— Говори.

— После полуночи три-четыре разведчика и сапер поползут несколько левее или правее ракетчиков. Сапер сделает проход в минном поле и в проволочном заграждении. Затем они залягут в кустах и будут лежать несколько часов. За полчаса до рассвета, когда фашистов станет одолевать сон, разведчики набросятся на них, свяжут и поволокут.

— А пулеметы? Немцы услышат и посекут их из пулеметов, — заметил Новиков.

— Разведчиков должны поддержать артиллеристы. К пулеметным гнездам заранее пристреляться.

Полковник с довольным видом погладил бороду.

— Та-ак, — протянул он. — Вижу, совещание в штабе корпуса провентилировало вам мозги. Я мыслил таким же образом. Даже артиллеристам сказал, чтобы пристрелялись. Давайте обдумаем, кому поручить.

— Я сам пойду, — заявил Глушецкий.

Несколько мгновений полковник раздумывал, покусывая ус, потом сказал:

— Вы не пойдете. Не поручить ли это дело вашему главстаршине Семененко?

— Можно ему, — согласился Глушецкий. — С ним пойдут Кондратюк, Гучков, Логунов.

— Сейчас же посылайте их в наблюдение. Пусть наблюдают всю ночь и день. Завтра вечером вернутся, отдохнут — и в полночь пойдут за «языком». Через полчаса к вам придет сапер. Вы же завтра ночью будете со мной на наблюдательном пункте. Оттуда будем руководить артогнем. Семененко пусть возьмет с собой ракетницу для вызова огня. Сигнал — зеленая ракета. А сейчас можете идти.

В полночь разведчики ушли на передовую.

Вернулись на рассвете. Глушецкий был доволен результатами наблюдения. Объект для разведки, облюбованный полковником, понравился и ему, и теперь он был уверен, что на этот раз «язык» будет взят. Позавтракав, Глушецкий завалился спать и спал крепко до полудня. Проснувшись, он увидел Крошку. Лейтенант сидел расстроенный и вертел в руках письмо. Увидев, что командир проснулся, он сказал:

— Письмо получил довольно странное.

— От кого? — полюбопытствовал Глушецкий.

— От Розы. Переписываюсь с ней. Уже два письма получил от нее. И утром третье принесли, но непонятное в нем содержание. Пишет: «Здравствуй, Шурик». А я Анатолий. В письме все про любовь вспоминает, про страстные поцелуи. А я ни разу не поцеловал ее. Почему Шурик?..

И он недоуменно пожал плечами. Глушецкий рассмеялся:

— Адреса перепутала! Писала одному, послала другому. Бывает. Ох, лихая, видать, девка!

— Да разве же так можно? — Крошка переменился в лице. — Чувство к одному человеку должно быть.

— Попадаются и любвеобильные Розы… У роз всегда шипы бывают.

— Вы думаете?

Глушецкий перестал смеяться и уже серьезно, даже с некоторой досадой, сказал:

— Наивный ты человек, Анатолий. Только раз поговорил и по уши влюбился, не зная, что за человек. Разве так можно?

— Да ведь любовь с разумом не считается.

Он вытянул ноги и в задумчивости посмотрел на сапоги, подаренные Розой. За два месяца они пообтрепались основательно.

— Бывает любовь с первого взгляда, — сказал он упрямо.

— В романах.

После обеда Глушецкого вызвал начальник политотдела подполковник Яснов. Политотдел находился невдалеке, в небольшой балке, заросшей кустами держидерева. Три блиндажа, хорошо замаскированных, глубоко уходили в землю.

Подполковник Яснов за эти месяцы утратил румянец на щеках, лицо его осунулось и побурело, белесые брови и ресницы выцвели, на висках густо светились седые волосы. Лишь глаза остались прежними — радостно-удивленными.

Подполковник пригласил Глушецкого присесть, заговорил о деле.

— Вы, товарищ Глушецкий, ждете, когда политотдел пришлет вам заместителя по политчасти?

— Жду, — признался Глушецкий.

— Советую не ждать. В ближайшие дни, по крайней мере, не получите. А к тому времени, по-видимому, в ротах вообще не будет заместителей по политчасти. По штату не будет положено. Теперь командиры рот должны не только командовать, но и проводить среди личного состава политическую работу, руководить партийной и комсомольской организациями.

Глушецкий смотрел на подполковника не без растерянности: вот уж не ожидал, что ему придется еще и политработу вести в роте.

— Вижу, испугал вас. Не робейте, — сказал подполковник, с улыбкой глядя на Глушецкого.

— Тяжеловато будет с непривычки, товарищ подполковник, — вздохнул Глушецкий.

— Я и не говорю, что легко. Но ведь надо. Не так ли?

Вернувшись в роту, он вызвал Гриднева.

— Пока нет замполита, нам придется вместе проводить политическую работу в роте. Давайте составим план, — сказал он ему.

— Давайте, — охотно согласился Гриднев. — Разрешите только сходить за моими планами.

Он выбежал и быстро вернулся с тетрадью, свернутой в трубочку. Его маленькие светло-карие глаза светились такой веселостью и все смуглое лицо выражало такую радость, что Глушецкий с некоторым удивлением сказал:

— Вы выглядите именинником, Артем Архипович.

— А я и есть именинник, товарищ командир, — весело проговорил Гриднев, привычным жестом подправляя пышные усы. — От сына письмо получил.