Нас ждет Севастополь

После Гриднева никто выступать не захотел.

— Все ясно, давайте решать, — послышались голоса.

Глушецкий переглянулся с Уральцевым.

— Поставим на голосование? — тихо спросил он.

Тот молча кивнул головой.

— Есть два предложения, — сказал, вставая, Глушецкий. — Первое — передать дело в трибунал и просить трибунал приговорить к расстрелу. Второе предложение — оставить Зайцева в разведке, ограничиться товарищеским судом. Кто за первое предложение?

Не поднялась ни одна рука. Даже Добрецов и Третьяков не голосовали. Зато все подняли руки за второе предложение.

Уральцев вышел из землянки, улыбаясь.

Вечером Уральцев пошел с Крошкой в Станичку. Другую группу разведчиков Глушецкий послал провести наблюдение на кладбище, чтобы в случае неудачи в Станичке можно было в следующую ночь пойти туда за «языком».

После их ухода в блиндаж заявился начальник разведотдела бригады капитан Новиков.

— Скажи, чтобы принесли поужинать, — распорядился он, устало опускаясь на табуретку.

Нечитайло принес ему полкотелка пшенной каши. Глянув на нее, капитан округлил глаза.

— Меня, начальника, угощать пшеном! — крикнул он на повара и повернулся к Глушецкому: — Для насмешки?

— Больше ничего не имеем, — сказал Глушецкий.

— Как! У вас не найдется полбанки мясных консервов и ста граммов спирта?! — обидчиво воскликнул Новиков.

— Представьте себе, — усмехнулся Глушецкий. — Старшина принес со склада только хлеб и пшено. Видимо, на складе больше ничего нет.

Новиков подозрительно покосился на него.

— Что-то тут не так, — хмуро заметил он. — Ну, ладно, поужинаю в батальоне. Докладывай, что намерен делать. Полковник злой, меня прогнал в батальон и запретил являться в штаб, пока не будет приведен пленный.

Глушецкий рассказал, что в двух пунктах ведется наблюдение, следующей ночью взвод Крошки пойдет за «языком». Выслушав командира роты, Новиков назидательно заявил:

— «Язык» должен быть добыт любой ценой. Таков приказ командующего. Людей не жалей. На то война.

Когда Новиков ушел, Глушецкий с озлоблением подумал:

«Эх ты, начальник! Не жалеть людей… И откуда ты взялся такой? Удивительно, как терпит его полковник?»

В блиндаж вошел Семененко. У него был растерянный вид.

— Не нашел Когана, — доложил он.

— Куда же он мог деться? — удивился Глушецкий.

— Шукали, шукали. Нема, — Семененко развел руками. — Мабуть, немцы его забрали. Буркова и Олещенко принесли. Похоронили в батальоне.

Глушецкий задумался.

— Мертвый немцам не нужен. Может, он не был убит?

— Не дышал. — Семененко глубоко вздохнул и растерянно проговорил: — А может, и верно!.. Бывает, сердце не стучит, а потом отходит… Неужто я оплошал? — И уже решительно заявил: — Не мог я ошибиться! В грудь и голову… Сам бачил.

— Да, нехорошо получается, — огорчился Глушецкий. — Надо бы похоронить его, как полагается.

Семененко вышел, сутуля широкие плечи и растерянно разводя руками.

Глушецкий также вышел из блиндажа на свежий воздух. Ночь выдалась лунной. На передовой шла оживленная перестрелка, взлетали вверх ракеты. В общем, все было так, как каждую ночь. При лунном освещении Глушецкий увидел солдат, идущих с грузами на передовую. Это шли повара с пищей, старшины с продуктами, полученными в береговом складе, солдаты с патронами и снарядами. Шли на передовую штабные и политотдельские работники, интенданты, разведчики. С передовой к берегу шли раненые. Из всех землянок вылезали люди, оживленно переговаривались, слышался смех. Быт на Малой земле сложился сам собой. Днем противник, владевший всеми высотами, просматривал Малую землю до самого берега и, обнаружив хотя бы одного человека, открывал огонь целой батареей. Поэтому всякое движение днем замирало, десантники спали. Но как только спускались сумерки, Малая земля оживала.

Море было пустынным, и на берегу царила тишина. Караван судов еще не показывался. При лунном освещении четко обрисовывался треугольник Суджукской косы. Глянув на нее, Глушецкий вдруг вспомнил, что до войны грязью из лагуны люди лечили ревматизм. «Как же это я раньше не вспомнил, — ругнул себя. — Надо сказать Гридневу, чтобы попробовал лечить этой грязью свои ноги».

3

У разведчиков наступила полоса неудач.

Взвод Крошки не привел пленного. Вначале как будто все шло хорошо. Разведчики незамеченными подобрались почти к самому дому, в котором находилось боевое охранение немцев. Перед домом не было ни мин, ни проволочного заграждения. И вдруг раздался сильный звон, под ногами стали рваться фугасы. Оказывается, немцы хитро придумали: перед домом вся земля была опутана мелкими проводочками, соединенными со звонками и фугасами. Из двух окон, превращенных в амбразуры, немцы открыли огонь из пулеметов. Пришлось залечь.