Нас ждет Севастополь

— Не только не оттягивает, но и подбрасывает свежие, — ответил Глушецкий и положил на стол лист бумаги: — Разведчики первого батальона нашли у убитого немецкого офицера распоряжение по дивизии. Это его перевод на русский.

— Первого, говоришь?

Глушецкий утвердительно кивнул.

— Гм, почему же об этом комбат не доложил? Ну, да ладно. Почитаем, что пишет командир пехотной дивизии Райнхард.

В распоряжении, датированном 24 апреля 1944 года, было написано:

«В обороне крепости Севастополь ни шагу назад. Позади нас лежит пространство, жизненно необходимое для крепости, и Черное море. Это основное положение должно быть внедрено в сознание каждого солдата, независимо от его положения. Поэтому тот, кто находится на позиции в расположении крепости или в бою и ушел в тыл без особой для этого служебной причины, должен быть задержан первым попавшимся офицером или унтер-офицером, силой оружия приведен на старое место или застрелен за проявление трусости.

Я ставлю перед всеми командирами священную задачу — внушить это людям.

Если танки пройдут позади — для нас это только выгодно, тем легче тогда уничтожить их с наших позиций, которые мы удерживаем. То, что плохая русская пехота ворвется в расположение наших позиций, не представляет для немецких и румынских солдат ничего страшного…

Фюрер приказал оборонять крепость Севастополь.

Подпись: Райнхард».

Полковник читал с усмешкой и покачивал головой. Закончив читать, прикрыл листок ладонью и сказал:

— Занятное распоряжение. Директивно-пропагандистское. Судя по нему, дезертируют у них с передовой. Следовательно, моральное состояние дивизии оставляет желать лучшего. Какой номер дивизии этого Райнхарда?

— Девяносто восьмая пехотная немецкая дивизия. Но перед нами ее нет.

— А почему распоряжение командира дивизии оказалось на нашем участке?

— Убитый офицер, у которого найден этот документ, являлся представителем штаба армии.

— Ого, какую птицу подстрелили. Вот что, капитан, передай Ромашову, чтобы во время ночной атаки, когда будут брать высотку, поймали «языка». Его разведчики пусть займутся этим. А ты проследи.

Некоторое время он молчал, раздумывая, потом сказал:

— Не будем обременять Ромашова. Поимку «языка» возлагаю на тебя. Возьми разведчиков в роте у Крошки. Думаю, хватит человек десять. Командира группы подберешь сам. Твое место на наблюдательном пункте комбата. Я буду находиться на своем НП. Даю тебе двое суток на то, чтобы установить, какой перед нами противник, его численный состав, система обороны. От командиров батальона потребуй, чтобы дважды в сутки — утром и вечером — присылали разведсводки, схемы вражеской обороны. Пусть ведут непрерывную разведку. Надеяться на то, что легко прорвем оборону противника, не приходится.

Выслушав распоряжение, Глушецкий козырнул и попросил разрешения удалиться.

— Иди, — махнул рукой Громов, но, когда Глушецкий уже был в дверях, остановил его: — Скажешь Ромашову, что из политотдела придет инструктор с радиоустановкой. Пусть установят репродуктор поближе к противнику. Перед микрофоном будут выступать пленные немцы и румыны. — И усмехнулся: — Может, после разговора высотку без боя отдадут нам.

Глушецкий тоже усмехнулся.

После его ухода Громов несколько минут сидел недвижимо, чуть прикрыв глаза, потом склонился над планом Севастополя и его окрестностей. Взгляд его остановился на Сапун-горе.

— Эх, Сапун-горушка, — проговорил он вслух. — Одолеем тебя, Севастополь наш будет.

У разведчиков было весело. Вторые сутки они отдыхали. Все выспались, привели в порядок обувь и обмундирование. Даже Крошка щеголял в новых сапогах. Хотя и был он командиром отдельной разведроты, но ходил в потрепанной обуви. Охотничьи сапоги, которые подарила ему Роза, окончательно порвались. А в Ялте ему повезло. Старшина Безмас раздобыл ему на трофейном складе сапоги большого размера. Были они подкованы, с широкими голенищами. Увидев их, Крошка так расчувствовался, что обнял старшину и расцеловал.

— До конца войны хватит, — надев, с удовольствием сказал он.

— Кожа добротная. Видать, шились на заказ. Оказывается, есть и у немцев такие дылды, как я.