Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца

Надо сказать, что аэродром позволял разместить на нем довольно большое количество самолетов, и в начале сентября, когда сюда перебазировался из Клопиц 51-й МТАП, вся наша дивизия, а это два минно-торпедных, один бомбардировочный и два истребительных полка, полностью собралась в одном месте. Истребители просто расставили вдоль летного поля, остальные самолеты были спрятаны в лесу. И что интересно, при таком довольно большом количестве техники никто никому не мешал.

Другое дело – подсветка взлетно-посадочной полосы. Некоторое время она полностью отсутствовала, и пока ее не установили, нам приходилось работать без нее. По представлениям мирного времени такая вольность считалась вопиющим нарушением правил безопасности полетов, но война заставляла нас идти на любые жертвы, поэтому ночью мы взлетали практически в полной темноте, ориентируясь лишь на костры, разожженные матросами. Некоторые пилоты предлагали пользоваться фарами, так же, как и при посадке, но Борзов, полагая, что их отраженный свет будет слепить нас, поначалу категорически запретил нам делать это.

Однажды мне пришлось взлетать ночью, да еще и при боковом ветре… Очень неприятное дело. Машина, набирая скорость, ввинчивается во тьму, и лишь огоньки костров, мелькающие по бокам, да едва проступающая впереди линия горизонта, где черный лес сливается с немногим более светлым небом, дают возможность визуальной привязки.

Наконец машина отрывается от грешной земли. Как же хочется посильнее потянуть штурвал на себя, чтобы поскорее подняться повыше! Но – нельзя. Поторопишься, и все – рухнет вниз не успевший набрать достаточную скорость самолет, похоронив под своими обломками экипаж…

Внезапный удар по носовой кабине заставил меня вздрогнуть всем телом. «Все, – пронеслось в мозгу, – отлетался…» Но прошла одна секунда, вторая… И ничего! Моторы работают, как и положено, машина идет прежним курсом…

– Командир! – слышу голос штурмана. – У меня в кабине переднее стекло разбито. Дует сильно.

– Понятно, – отвечаю, – лететь сможешь или будем садиться?

– Давай дальше пойдем, а там посмотрим…

Но не прошло и двадцати минут, как штурман не выдержал:

– Не могу больше! Замерз…

Делать нечего, пришлось возвращаться. Зашел на КП, как говорится, с опущенными ушами, ожидая заслуженного нагоняя от Борзова. Ну что же, сам виноват, передержал машину у земли, вот и зацепил верхушку сосны, хорошо еще, что не мотором…

Правда, это происшествие заставило Борзова вернуться к идее пользоваться фарами на взлете. Несколько пробных попыток подтвердили ее правоту, и вскоре этим приемом вовсю стали пользоваться все экипажи…

Тем временем, несмотря на все усилия противника, нашим войскам все же удалось сдержать его наступательный порыв, а значит, для снабжения группы армий «Север» всем необходимым у врага оставался лишь один путь – морской. Естественно, задача нанести вражеским транспортам максимально возможные потери была возложена на нас, экипажи торпедоносцев.

21 августа около трех часов ночи мой экипаж уходит в очередной крейсерский полет. Расчет простой – еще до рассвета выйти на просторы Балтики и прочесать ее побережье от Ирбенского прохода почти до самой Данцигской бухты, вернувшись назад тем же маршрутом. Учитывая весьма высокую потребность немецких войск в пополнении и боеприпасах, шансы встретить вражеский транспорт достаточно высоки.

Но теория порой весьма значительно отличается от практики, и в этот раз нам никак не удавалось обнаружить хоть что-нибудь, достойное атаки. Словно сговорились немцы не выходить в море в эти часы.

А вот и рассвет. Над морем он выглядит совсем иначе, чем на суше. Солнце еще не выглянуло из-за горизонта, но волны уже отсвечивают его бликами. Затем на стыке морской и небесной стихий вспыхивает пламя, с каждой минутой разгораясь все ярче и ярче. И вот наконец показывается и само небесное светило… Сраженный такой красотой, забываешь обо всем… Лишь смотришь и восторгаешься…

И вдруг севернее Либавы замечаю четыре продолговатых силуэта, выстроившиеся друг за другом. Присмотрелся к ним повнимательнее… Так и есть, конвой в кильватерном строю. Впереди два небольших тральщика, за ними два транспорта. Идут на юго-запад, и вот ведь совпадение, как раз спереди-справа от моего самолета. Разворачиваюсь в их сторону и сразу же ложусь на боевой курс, выбрав в качестве цели самый большой транспорт…

– Торпеда пошла! – раздается столь знакомый мне выкрик радиста.

Тут же резко бросаю самолет влево, чтобы пролететь за кормой атакованного мной судна, и даю полный газ моторам. Они ведь еще не стреляли, может быть, удастся проскочить незамеченным…