Насчет папайи

Увидев его, Кэрол разразилась смехом.

— Куда это ты собрался, Даффи? На ретро-дискотеку?

— Что, неужели так плохо? Я думал, я выгляжу вполне.

— Ты выглядишь ужасно.

И она поцеловала его в губы, в восторге от того, как ужасно он выглядит. Ремень надавил на живот, и ему захотелось писать. Когда он вернулся, Кэрол сказала:

— Да, я пробила для тебя те имена. Извини, что так долго, мне не хотелось рисковать.

— Конечно. Спасибо, любимая. Ну и как?

Она протянула ему листок. Он быстро пробежал его глазами. Все так, как говорил Хендрик. И за самим Хендриком ничего не числится. Все-таки надо поблагодарить.

— Ты очень помогла, любимая. Это как раз то, что мне было нужно.

— Ну и как продвигается?

Она не спрашивала, что именно продвигается, потому что не слишком хотела это знать. Но в общем и целом успехи Даффи были ей небезразличны.

— Так себе. Ни шатко, ни валко. Но за это платят.

— А это главное.

Она сходила и принесла его коричневый конверт. Он взял деньги и затолкал их в карман. Когда он уходил, Кэрол еле удержалась от смеха — кургузый пиджачок делал его похожим на бандита из старого гангстерского фильма — похоже, он уже начал ощущать себя человеком со средствами. Его запросто можно было принять за джентльмена — в темноте, и если свет был в спину.

Он припарковался на Грейт Мальборо-стрит и дальше пошел пешком; у него сосало под ложечкой. Когда он служил в полиции, этого заведения еще не существовало. Каким оно окажется? Шикарным? Или низкопробным притоном? Каким бы оно ни было, это не сравнится с сидением на Рейнерс-лейн в развалюхе «Мини».

На раздвижных стеклянных дверях значилось: «Пижон». На половике у порога значилось: «Пижон». На внутренних стеклянных дверях значилось: «Пижон». Здешние хозяева не давали забыть о том, где ты находишься. Внутри, как сначала показалось Даффи, было очень темно. Слева от него был гардероб, и там стояла девушка. Даффи в любом случае пришлось бы задержаться у гардероба, но остановился он по другой причине — грудь девушки была абсолютно голая, и при этом очень аппетитная.

— Вашу шляпу, сэр, — сказала она.

— У меня нет шляпы.

— Нет. Вашу шляпу, сэр.

Он подошел поближе. Он что, идиот? Ничего, что он так уставился на ее грудь?

— Прошу прощения, — сказал он, — я тут в первый раз.

— Все нормально, сэр, — улыбнулась она, демонстрируя безукоризненные зубы, — вы пригласите какую-нибудь из девочек вниз?

— О, разумеется.

— Двадцать фунтов, сэр.

— О, разумеется.

Гадая, за что платит, — или за кого — он медленно отсчитал двадцать фунтов. Что значит «вниз»? И где «девочки»?

Недоумение его, впрочем, быстро разрешилось. Повернувшись спиной к той, что спрашивала про шляпу, он тут же их увидел. Справа обнаружилась длинная изогнутая стойка, что была на цветном слайде при входе; в действительности она показалась ему меньше и не такой роскошной, как ее изображение. Вокруг бара в разных позах расположились десятка полтора девушек; пятеро из них увивались вокруг толстячка в дальнем конце стойки.

Все девушки, как он заметил, были разного типа, среди них одна видимо-негритянка и одна видимо-китаянка (а может, видимо-малазийка); но всех их объединяла общая черта: голые груди. На одной, правда, был надет лифчик. Когда Даффи направился к бару, она автоматически его приспустила, и грудь слегка колыхнулась. Восемь или десять девушек встали, чтобы усадить его на табурет. Чудовищных размеров бармен велел ему заказать выпивку; Даффи счел, что это очень хорошая идея. Он заказал виски.

— Четыре фунта, сэр.

С таким голосом спорить было нельзя; если и можно было что-то сказать в ответ, так это лишь: «Почему же так мало? Мне ничего не стоит, вот, пожалуйста, возьмите семь». Виски было на донышке. Он истратил уже почти половину глисоновских денег.

— Вы уж простите, что не могу вас всех угостить, — извиняющимся тоном проговорил он. Он никогда не видел одновременно столько грудей разного калибра. Ему стало смешно. Он не ощущал себя попавшим в гнездо разврата; скорей, это было похоже на то, как если бы он попал в зоопарк.

— Ничего, — сказала девушка справа, — в баре для нас бесплатно.

Они пили, в основном, апельсиновый сок. Он — из стакана виски. Разговор стал иссякать. Даффи начал нервничать.

— Ну так чем вы занимаетесь? — спросил он, словно на великосветском рауте. Это был, возможно, самый ненужный вопрос из всех, какие он задавал в своей жизни. Девушки захихикали.

— А вы чем занимаетесь? — парировала одна слева — смуглая девица с шотландским акцентом и грудями умеренного размера.

— Я… э… я… э…

Кое-кто уже начинал посмеиваться. Мужчины всегда врут, это правило они хорошо усвоили. Наконец, он сказал:

— Я — этот… кутюрье.

Они так и прыснули; одна из обхаживавших толстяка девушек откололась от своей группы и присоединилась к Даффи. Беседа возобновилась. От виски почти ничего не осталось.

— Ладно, — сказала та, что слева, — насмотрелся уже. Кого возьмешь с собой вниз? Мы в нетерпении.