Наседка (СИ)

— Поверь мне, Синдзи, твои обидчики будут строго наказаны. Но неужели ты хочешь испортить им будущую карьеру негативной записью в школьной характеристике? Подумай, стоит ли быть настолько злопамятным?

— Я вовсе не злопамятен! — капелька праведного возмущения и оскорбленная невинность во взгляде. — И желаю только добра им и их родителям. Социальный инспектор помог мне понять, каким достойным делом является учеба. Может, парни дерутся только потому, что им еще не встречался человек, способный говорить так убедительно.

Директор вздохнул. Помассировал лоб. Не отрывая руки, посмотрел на меня сквозь растопыренные пальцы. Снова вздохнул. Кажется, он заподозрил скромного школьника в издевательстве над взрослым дядей. Но тем не менее предпринял еще одну попытку до меня достучаться.

— Синдзи, я ведь не зря занимаю должность директора школы. Поверь, я умею убеждать не хуже представителей социальных служб.

— Ну… — протянул я. — Вы не обижайтесь, пожалуйста, но инспектор меня сразу убедил. А у вас не получается. Вот что будет, если они опять испортят мне одежду? Или не они, а другие. Тетя не зарабатывает столько, чтобы постоянно покупать новую форму.

— Разумеется, родители виновных возместят причиненный ущерб, — директор услышал сомнение в моем голосе и молниеносно перешел от защиты к нападению.

— Правда? — недоверчиво уточнил я. — Это хорошо. А как считать ущерб от синяка и пропущенного дня занятий?

— Этот вопрос мы решим с твоей тетей. Ты ведь согласишься с ее оценкой?

— Ага! — Я радостно закивал и, позволив директору осторожно выдохнуть, нанес добивающий удар. — Только пусть парни на общей линейке расскажут всем, чему вы их научили. — И добавил великодушно: — А передо мной могут и не извиняться.

Выдохнуть то директор выдохнул, а вот со вдохом у него случились проблемы.

Ни на какой линейке мои обидчики, естественно, выступать не стали. Зато в наш класс они заявились уже на следующий день, принявшись извиняться при всем честном народе. И когда только директор успел с ними пообщаться? Домой, что ли, звонил?

— Ладно, парни, — покровительственно заявил я обалдуям, ухмыляясь во все тридцать два зуба. — На первый раз прощаю. Не всем же сразу быть умными. Некоторым требуется сначала прикоснуться к источнику истинной мудрости. Извинения приняты.

Судя по отражающимся в их глазах эмоциям, мальчики мечтали украсить мое лицо еще одним синяком или даже несколькими, но от высказываний воздержались, поспешив откланяться.

— Милые ребята, — заявил я, когда последний из визитеров вышел за дверь, но все еще мог нас слышать. — А главное — понятливые.

— Злой ты, Синдзи, — покачал головой Мутант. Однако уголки его губ, упорно пытающиеся расползтись вверх и в стороны, выдавали Сузуму с головой.

Катцу так и вовсе тихо ржал, практически не сдерживаясь.

— И что это было? — вопросила староста. Любопытные взгляды доброй половины класса гласили, что остальные тоже не прочь услышать ответ.

— Обычный воспитательный момент, — пожал плечами я. — Ты в курсе, что бить людей по лицу нехорошо? А примерного мальчика Синдзи — нехорошо вдвойне.

— Гм. — Нигоесо внимательно изучила украшавший мою скулу синяк. — Публичные извинения… — Она покачала головой. — Я скорее предполагала, что знаменитый Бешеный Синдзи, известный избиением целой толпы старшеклассников, переломает своим обидчикам ноги.

— Чтобы поближе познакомиться с одним из пенитенциарных заведений? Благодарю покорно. Я уж лучше так. Словами. Да и лень связываться, кулаками махать.

— Что, даже не постараешься установить в новой школе свои порядки?

— Это помогает в учебе? Снижает требования при сдаче экзаменов в достойные университеты? Позволяет получить хорошую работу? А раз нет, то зачем тратить время на подобную чушь?

Староста прищурилась, неопределенно хмыкнула, но с дурацкими вопросами приставать перестала.

— Опять, — простонал я, обнаружив в конце учебного дня очередную записку, подброшенную в шкафчик.

— Я не пойду, — заранее поспешил откреститься Катцу. — Вон пусть Сузуму отдувается.

— Хочу заметить, что Синдзи письмо еще даже не читал, — проронил Мутант.

— Как будто это что-то изменит, — хмыкнул я, извлекая на свет содержимое конверта, и с удивлением уставился на фотографию, прикрепленную к листку бумаги.

«Синдзи Тиба, приглашаю тебя на свидание. Встретимся через пятнадцать минут после окончания занятий у главных ворот. Опоздание расценивается как отказ», — гласило послание. Дальше шел номер телефона и подпись — Мики Нигоесо.

— Во всяком случае, чувство юмора у нее имеется, — ошарашено пробормотал я.

— Попал ты, Синдзи, — резюмировал Катцу. — Будешь теперь каждый день старосте портфель до дома носить.

Май 1995-го

— Как там дела у вашего клуба? — Мики лизнула мороженное и оттолкнулась ногой от земли. Качели тихо скрипнули и в очередной раз увеличили амплитуду движения. — Все еще чертежами занимаетесь?