Население: одна

Офелия бросилась к нему, но Ликизи легко оттолкнул ее и попятился к двери.

– У них хвосты! – прорычал он. – Дрессированные животные, умные ящерицы… Поверить не могу, что вы купились! Отказаться от целой планеты, полной ресурсов, из-за чешуйчатых ящериц и выжившей из ума старухи, которая хочет ими править? Ни за что.

Детеныш извивался в его руке; полоски на его коже словно выцвели, глаза потускнели.

– Не подходите, или я сверну этому цыпленку шею.

Секунду никто не двигался. Ликизи ткнул пальцем свободной руки в Офелию.

– Ты. Ползи сюда и открой мне дверь… И не говори, будто не знаешь кода. Не вставай. Ползи. Или он умрет.

Офелия посмотрела на Лазурного, на остальных людей, на Буль-цок-кхе и, наконец, на Ликизи и маленькое существо, извивающееся у него в руке. Медленно – ее суставы иначе не умели – она опустилась на пол и поползла.

– Так-то лучше. Из-за таких, как ты, всегда куча проблем… Лучше бы тебя вообще не учили читать.

«Пусть болтает, – шепнул вдруг новый голос. – Пока он говорит, он не слушает». И не думает. Ползти было тяжело: она не делала этого много лет из-за больных коленей и бедра, а теперь к ним добавились и плечи.

– Быстрее! – велел Ликизи, но все понимали, что не стоит ожидать многого от старухи, тем более от такой неуклюжей.

Офелия подняла глаза, чтобы извиниться, и увидела, как он заносит ногу для пинка… И тогда она схватила его за ногу и дернула. Недостаточно сильно, чтобы опрокинуть, но он пошатнулся и ослабил хватку – и этого хватило, чтобы детеныш, извернувшись, впился крошечными, но очень острыми зубами в кожу между большим и указательным пальцами и, упершись в руку мужчины ногами, вспорол длинными когтями кожу на предплечье. Ликизи завопил и рефлекторно разжал ладонь; детеныш с победным писком плюхнулся на пол, и в ту же секунду над головой Офелии промелькнуло четыре смазанные тени, которые превратились в четыре длинных ножа в теле Ликизи.

Она не знала, сколько просидела на полу скрючившись, пока кто-то не обогнул ее и не прервал агонию Ликизи быстрым взмахом ножа. Потом она почувствовала что-то мягкое и теплое, и ее окружили ласковые голоса; кто-то взял ее на руки и отнес в дом, уложил в знакомую кровать, и вокруг запахло приготовленной ею едой…

Она лежала в постели, закутанная в одеяло; малыши, все трое, свернулись у нее под боком. Слева от кровати стоял Лазурный; люди – Кира и Ори бледные, но спокойные, Билонг всхлипывает – стояли в изножье кровати, а за их спинами собрались остальные существа. Офелия не знала, сколько прошло времени и что еще произошло; в носу щипало от запаха смерти Ликизи.

Буль-цок-кхе принесла ей стакан воды, и с первым же глотком растерянность отступила и мир приобрел знакомые очертания. Ей ничего не угрожает. Малышам ничего не угрожает. Единственной угрозой был Ликизи, и с его смертью эта угроза исчезла.

Если кто и должен был умереть, так это он.

Прежде чем инструкторы успели забить тревогу – то есть задолго до полуночи, – Ори признал новую реальность, и они с Кирой вернулись в лагерь объяснить, что произошло (Ликизи «съехал с катушек» и угрожал одному из детенышей и Офелии; существам пришлось вмешаться, чтобы их защитить). Билонг весьма убедительно играла роль безутешной возлюбленной; Офелия начала подозревать, что лингвистка действительно верила в то, что говорила о Ликизи, и ее слезы были искренними.

К тому времени, как прибыли инструкторы, вооруженные и опасные, изобретение существ уже разобрали. Тело Ликизи, вероятно, так и осталось лежать в луже крови на полу учебной комнаты, но Офелии не пришлось на него смотреть. Инструкторы видели ее синяки и следы на горле детеныша; видели и то, что Ори вполне удовлетворен тем, как все сложилось.

– Идиот, – произнес один из них в гостиной Офелии, где они допрашивали свидетелей.

«Не то чтобы они имели такое право», – пробурчала Кира Офелии, пока ждала своей очереди. Руководителем экспедиции считался Ликизи, и теперь эта власть перешла к ней, его заместителю, но разумнее было их не злить.

– Идиот, – продолжал мужчина. Офелия узнала голос громкого инструктора. – Этому выскочке никогда не хватало мозгов…

– Можно мне погладить одного? – спросила Кира. При виде спящих малышей ее лицо смягчилось.

– Да. Они любят, когда их глядят вот тут…

Офелия показала, и Кира повторила за ней. Блестящие глаза распахнулись; детеныш мазнул языком по ладони Киры и снова провалился в сон.

– «Милые» – неправильное слово, – сказала Кира, – но…

– Правильного нет, – ответила Офелия. – Потому что они не люди. Тут нужны их слова.

– Билонг…

– Билонг, – перебила ее Офелия язвительнее, чем собиралась, – просто дурочка. Может, в чем-то она и специалистка, но как человек…

Кира с усмешкой посмотрела на нее сверху вниз.

– Мне казалось, женщина вроде вас будет больше расположена к кому-то вроде нее… Она выросла в традиционной культуре…

– Пойдите почитайте, что я писала про Линду, – сказала Офелия.