Наш человек на небе (СИ)

- Болота меня не волнуют, генерал. Мне нужен корабль, а не оправдания. Карбышев поморщился от явной несправедливости этих слов. Хамоватый пришелец нравился ему всё меньше. Не то чтоб отозванные из сражающихся частей сапёры были так уж незаменимы, — нет, к началу зимы в окружённой армии наблюдался даже некоторый избыток инженерных специалистов, — но всё-таки каждый человек был сейчас на счету. Не говоря уж о тягачах.

- А никто и не оправдывается, — сухо сказал старый генерал. — Мы вам технические средства предоставляем: два «СТЗ» пятых, «Универсалы» есть — но они слабоваты...

- Не слишком гордитесь своей технологией, — с апломбом заявил Вейдер. — Двигатель внутреннего сгорания — ничто по сравнению с могуществом Силы.

- А, — глубокомысленно согласился Дмитрий Михайлович.

- Вы сомневаетесь во мне, генерал? — спросил Вейдер, упирая в Карбышева тяжёлый взгляд чёрных глазниц.

- Правду молвить: сомневаюсь, конечно, — с удовольствием ответил доктор военных наук, который отродясь не слыхивал, чтобы многотонные железяки тягали мало что без тягачей, так ещё и в одиночку. — Но раз уж Вас сам товарищ Иванов прислал — шанс дать надо.

Дмитрию Михайловичу всё острее желалось уязвить спесивого «боевого попа».

А только вышло по-другому, вышло вовсе и не так.

Они спустились на лифте и покинули здание через восточный выход. Неурочное время, сложная обстановка на фронте, режим секретности — народу в крепости попадалось мало. Немногочисленные бойцы охраны встречали Вейдера настороженными взглядами, но гиганта в чёрном плаще сопровождал обожаемый в войсках Рокоссовский — командующий приветливо кивал своим людям, и никому в голову не пришло бы его остановить. Вейдер с самого начала занял место во главе группы и шагал, не оглядываясь по сторонам, уверенно, как дома. Ну-c, критиковать тут сложно: именно он предоставил в распоряжение Советской стороны объект типа «Сборная гарнизонная база». Небось, думал даже, будто это как раз перед ним так восторженно вытягиваются во фрунт бойцы охраны. Дмитрий Михайлович неслышно хмыкнул себе под нос. Он шёл справа от  Вейдера и чуть позади; Рокоссовский — слева и тоже отставал на полкорпуса. Журавлиным клином форсировали они площадку перед входом и плац, миновали старую баню, — барак собирались передать под мастерскую, да пока не собрались, — и вышли на «улицу Лизюкова». Весёлый хулиган Хитренко, — с подачи Мясникова, разумеется, — с бойцами своей роты развесил как-то ночью самодельные таблички на всех зданиях лагеря. Нашлось место и для «площади Победы», и для «Рокоссовского проспекта», и для «бульвара Карбышева»... «Двуулов тупик», правда, не прижился — вероятно, за непочтительностью к представителю союзников.

«А ведь целый город размахнули», подумал вдруг старый генерал, «и где — на оккупированной территории!.. В самой тьме, в самой мякотке её. Казалось бы: разгромлены, окружены — но никто не сдаётся; и потому именно и побеждает, что не сдаётся. Не верит, не признаёт разгрома — и «разгром» оборачивается дымом. Решительно: такого самоотвержения, такой геройской стойкости пусть ищут в других нациях со свечою!..» Светомаскировку в лагере соблюдали довольно условно: считалось, что те участки территории, которые нуждаются в освещении, от прицельного бомбометания и так защищены неплохо. А от «ковровых» ударов светомаскировка при любых раскладах не спасёт. Сошлись на компромиссе: использовали фонари с закреплёнными на крышке широкими брезентовыми «шляпами»; теперь в ночное время обитатели лагеря передвигались от одного тусклого конуса к другому.

А жаль: электричества реактор крепости давал — хоть залейся. Вейдер, судя по хозяйской походке, в освещении вовсе не нуждался; шагал он так широко, что старый генерал, — хоть отроду и не давал себе пощады в физкультурных упражнениях! — начал малость перехватывать воздух ртом.

Свернули на 3-ю улицу Строителей, — а ведь и правда: растёт, растёт посёлок! — и поднялись на холм. Деревья здесь давно пустили на дрова, и даже пни выкорчевали — шагалось легко.

В замёрзшей болотистой низине перед ними лежала сбитая «Тень». Со времени крушения звездолёт основательно ввяз в трясину, утвердился в земле, оброс забором, двумя будками охраны и какими-то деревянными лесами. Поверх корпуса, на гнутых жердях, раскинули задубевший брезентовый навес — для маскировки.

Большинство жителей лагеря... впрочем, большинство жителей лагеря о сбитом кораблике лишний раз и не задумывалось — таких временных навесов, палаток, будок по белорусским лесам нынче было в избытке. А те, кто всё-таки задумывался, воспринимали утонувшее в земле сооружение в первую очередь как маленький сверхсовременный лазарет. Тем более что госпитальные функции «Тень» и выполняла: в ней после тяжелейшего ранения восстанавливался и сам Карбышев.