Наш добрый друг

Должно быть, не менее обрадовался и сам Михась, увидав собаку. Он быстрее пополз к траншее, ввалился в нее со своим сложным хозяйством, обнял Джульку, погладил и налил ей первой полную банку вкусно пахнущего супа с мясом.

– Получай, Джулька, двойную порцию, а захочешь – Дам еще! – сказал он, отдышавшись и улыбаясь. – Ты честно заслужила. Я и не предполагал, что ты такая бесстрашная.

И, обратившись к нам, добавил:

– Так что же, ребята, это все правда, что у вас Джулька так красиво позабавилась с фашистом?

– Что же, старшина, ты разве там, в штабе, не видел того фельдфебеля, не разглядел, как Джулька его обработала своими зубками?

– А как же, конечно, видел! Надолго фашистская сволота запомнит. А вы, ребятки мои, глядите, берегите Джульку, не пускайте ее туда, куда не надо. – Подумав минутку, добавил: – А вообще-то, следите, чтобы она не попадалась на глаза начальству. Разное там болтают про вашу помощницу Джульку. Старые служаки крутят носом, мол, не положено держать на передовой собаку. Не по уставу. Глядите, хлопчики, как бы Джульку у вас не увели.

– Ого, пусть только попробуют! – отозвался Шика Маргулис. – Небось теперь они уже убедились, что Джулька здесь нам не помеха и не зря получает свой кусок хлеба. Честно заслужила.

– Пока начальство к нам заглянет, война кончится, – вмешался дядя Леонтий, – сюда к нам идут не очень-то охотно. Вот ты, старшина, человек! Под таким огнем добираешься к нам на пузе, пошли тебе бог здоровья и долгие годы.

– А вы как думали, что я вас оставлю без харчей? – перебил его старшина, приготавливаясь к раздаче пищи. – Достаточно, что все время находитесь на передке, у дракона под зубами, так могу ли я вас оставить без пищи? Тем более, что предстоят горячие дни.

Михась стал быстро разливать по котелкам борщ, роздал хлеб и сухари и, посматривая, с каким удовольствием ребята уплетают свой обед, потирал руки:

– Ешьте, ребята, на здоровье. Кому добавочки – не стесняйтесь, будьте как дома, подставляйте котелочки!

Ночь плыла над головой тихая, тревожная июльская ночь.

Люди ели торопливо, опасаясь, что в любую минуту немцы могут им помешать. Ели молча, никто не шутил, не смеялся, как обычно, никому не нравилась эта коварная тишина. Каждый был погружен в свои тревожные мысли. Сердце подсказывало что-то неладное, не затишье ли это перед бурей?

И в самом деле, не успели бойцы опорожнить котелки, как в белесом тумане приближающегося рассвета послышался сильный гул самолетов, идущих в тыл врага. Почернело небо от наших самолетов. Загремели залпы сотен наших орудий. Вздыбилась там земля от взрывов, е стане врага. Густые облака пыли, дыма, копоти поднялись к небу, отравляя предрассветный воздух.

– Молодцы! – сияя от восторга, отозвался Самохин. – Это наша артиллерия и авиация рубанули по врагу, расстроили планы фрицев. Здорово!

– Кажется, кончился наш курорт, ребята, – сказал дядя Леонтий, – начинается большой сабантуй. Теперь держись!

Ребята отстранили котелки, помчались на свои места, глядя в ту сторону, где бушевал огонь.

– Ну и дают! Вот это удар по немчуре, парад у них не выйдет! – закричал Шика Маргулис.

Ребята оживились. Усталость как рукой сняло. То, что ребята видели теперь перед собой, вселяло свежие силы, уверенность, что фашисты, как бы ни бесились, здесь не пройдут.

Все вдали потемнело, побагровело, покрылось едким дымом, пламенем. Куда скрылись звезды, осколок золотистого месяца, который недавно так игриво скользил между облаками? Вдруг со стороны черного леса загремела вражеская артиллерия. Ударили минометы. Неудержимая лавина снарядов, мин обрушилась на нашу сторону с отчаянным воем, визгом, свистом. Казалось, вся земля вокруг вздыбилась. Черные фонтаны земли взмывали ввысь, покрывая все вокруг сверкающими осколками. Казалось, какая-то невидимая сила молотит землю огромными цепами и она, эта бедная земля, стонала, дрожала, дышала огнем, дымом, копотью.

Настоящее светопредставление! Земля вот-вот разверзнется, не выдержав этого страшного огня.

За два с лишним года войны такого еще не было. Когда кончится это вынужденное землетрясение? Когда прекратится этот град осколков, свист пуль, вой снарядов и мин? Сколько может продолжаться этот страшный огонь? Сколько может бушевать это море дыма и пламени, и как человек в силах такое выдержать?

«Можно. Нужно. Необходимо!…» – точил мозг какой-то внутренний непонятный голос. И, оглушенные неистовым ревом, градом осколков и пуль, мы стояли насмерть, прижавшись к сыпучим стенкам нашей небольшой крепости, следили за огненным валом, бушевавшим впереди нас, зажав оружие в руках, всматривались в огонь и дым, готовились встретить немцев, которые вот-вот попрут за огненным валом к нашим позициям.

– Да, ребятушки, теперь все ясно как божий день! – воскликнул старшина Михась, стараясь перекричать дикий гул. – Начался большой сабантуй. Держись, мальчики! Держись!