Наш дом – СССР

Через день перевязок и уколов ко мне заявился милиционер. Хмурого вида старший лейтенант, усталый, с большими глазами навыкате, поздоровался и, усевшись на стул, начал свою работу. Я уже немного очухался и говорил вполне нормально.

— Рассказывайте, как все произошло.

Я подробно излагаю заготовленную пьесу, внимательно отслеживая реакцию служивого. Тот постоянно мнется, сидит криво, такое впечатление, что он не спал неделю. Дохожу до момента драки, как милиционер останавливает меня.

— То есть драку начали вы?

Чего? Он что, бандитов выгораживать пытается?

— Если на вас направлено оружие, а ваша семья в заложниках, то, оказывая сопротивление, вы тем самым начинаете драку? Вам не кажется, что это называется по-другому? Желание выжить и стремление защитить семью.

— Это суд будет устанавливать. Я констатирую факты. Вы первым бросились на погибших и нанесли им увечья, несовместимые с жизнью. Чем вы их так?

— Если вы так ставите разговор, я не буду ничего говорить, — набычился я, — выставляя бандитов жертвами простого человека, вы переворачиваете все с ног на голову.

— Ты мне еще дерзить будешь, — усмехается мент, а по глазам вижу, что сильно злится.

— Вы это дерзостью зовете? Вы меня провоцируете, почему я должен это сносить?

— Чем вы били погибших?

— Руками.

— Не врите, Александр Сергеевич, удары такой силы без посторонних предметов невозможны.

— Один я знаю, на что способен, так же, как и вы сами. Ведь только вы сами знаете свои силы, больше никто их знать не может.

— Вы проходили спецподготовку? — И настороженно смотрит на меня.

— Может, и так, в чем вопрос? Я уже все сказал вам, я — оборонялся и защищал свою семью. Пришлось бы вновь через это пройти, поступил бы так же, только в этот раз попытался бы избежать ранения.

— Да вы душегуб, Александр! — картинно удивляется мент.

— Ничуть, я простой дворник, может, чуть-чуть слесарь.

— Показания с вашей супруги я снял, а также показания свидетелей. Я обязан предупредить вас о заключении вас в следственный изолятор до окончания расследования и суда. Вам вменяется превышение необходимой обороны и умышленное убийство. Завтра вы будете доставлены по месту заключения.

Приплыл! Радовало в этой ситуации одно, о бойне за Волгой не было задано ни одного вопроса. Значит, пока они не рассматривали мою кандидатуру в качестве стрелка. Наверное, сказалось и ранение, я ведь и правда был очень ослаблен. Мы представили дело так, что нападение произошло в доме Лидии Николаевны, там бандиты дождались меня с работы, что в общем так и было, а затем нас увезли куда-то, куда, мы не знаем. Прокатит или нет, будем посмотреть. Превышение ладно, а вот умышленное они мне не пришьют. Где свидетели того, что я добивал поверженных врагов? Характер травм? Смешно, не доказать, только дело осложняется тем, что они и не станут доказывать. Шеи у бандитов свернуты, как они получили такие травмы, ментам наплевать. Если всерьез намерены меня посадить, посадят в любом случае.

Вечером медсестра передала мне конверт с письмом от Кати. В нем она рассказала, как и что с ними происходило без меня. Рассказала о том, что оказались вынуждены съехать из дома, приходил сын Лидии Николаевны, ругался и практически выгнал их с Аленкой из дома, а чуть позже еще и выписал. Саму хозяйку похоронили, Катя отдала двести рублей этому сынку, на похороны, взял без слова. Живут мои родные девчонки теперь на съемной квартире, их больше не трогают, Катя работает, в магазине все нормально, Ирина Сергеевна даже помогает немного. Еще бы, налет на нас мы представили как несостоявшееся ограбление магазина. Во как!

Катя сообщила ментам, что от меня требовали доступ в магазин, так как я имел в него свободный вход. Я отказал, и тогда бандиты взяли мою семью в заложники. Я на допросе повторил то же самое, лишь добавил, что бандиты хотели изнасиловать и убить мою семью, поэтому я сорвался. Как бил — не помню, был в состоянии аффекта. Пусть докажут, что я умышленно их убивал.

Катя очень переживала за меня, писала, что боится выходить на улицу, а еще ее напугали, что меня посадят. Она не знает, как жить, и просит совета.

Медсестра пошла навстречу и выдала мне лист бумаги. Так как конвертов не было, писать пришлось осторожно. Просил ждать меня и надеяться на справедливость суда, беречь себя и дочь.

Деньги у жены есть, у нас еще много оставалось к этому дню, тратить-то особо не на что было, оделись и обулись, а больше-то и нет ничего, куда их можно спустить. Да и работает жена, на двоих с дочерью им точно хватит.

Следствие прошло удивительно быстро. Уже через два месяца я предстал пред светлы очи судьи. Увидев, что судить будет женщина, обрадовался, буду давить на жалость. Должно же у нее быть понимание того, что могли сделать бандиты с женщиной и девочкой.