Наш маленький Нью-Йорк

Мысль Эмили от отца плавно скользнула к матери. Вздумай она заявиться сегодня к ней, с полным хаосом в душе, в жизни и единственной сумке с вещами, что сказала бы мама? «А я ведь тебе говорила…» Говорила, правильно, было дело. Но если бы Эмили слушала все, что когда-то говорила ей мама, она бы до сих пор жила в Джерси и работала в какой-нибудь забегаловке официанткой — да, скромненько, зато вдали от соблазнов и искусов большого города. Когда происходил решающий разговор — тот, что предшествовал ее отъезду к Роберту, будь он неладен, — Эмили спросила: «Мам, а для чего ты вообще меня так бережешь?» Путем нехитрых логических заключений выяснили, что для рождения детей от мужа из бывших одноклассников и спокойной смерти — от старости и болезней. «Какая блестящая перспектива!» — фыркнула Эмили и принялась собирать чемодан. Да, то, что она имеет на данный момент, «блестит» не меньше, чем та перспектива, но зато у нее есть опыт более-менее самостоятельной жизни, причем не где-нибудь, а в Большом Яблоке. И лучше отрицательный, чем никакого вообще. Опыт — крайне полезная штука, особенно если хватит ума правильно распорядиться им.

А ей хватит, даже сомневаться нечего.

Эмили полезла в сумку за новой упаковкой бумажных салфеток и с сожалением обнаружила, что ее там нет. Правильно, чтобы что-то где-то нашлось, нужно его сначала туда положить. А она собиралась купить эти несчастные салфетки уже добрую неделю!

Нет, однозначно, пора наводить порядок в жизни, иначе ей совсем недолго до размягчения мозгов или деградации личности.

Эмили пошла в туалет. Там точно оставались бумажные полотенца. По крайней мере, если никто не устроил диверсию в пятницу после ее ухода.

2

Звонок телефона заставил ее подпрыгнуть на месте почти что по-кошачьи.

— Только попробуй, — прошипела она, имея в виду Роберта. — Если это ты…

Нет, слишком сложно придумывать достойную кару, когда сотовый рядом надрывно играет веселую латиноамериканскую мелодию. Особенно — если есть вероятность, что это звонит Роберт.

Скривившись от отвращения и ненависти, Эмили потянулась к телефону.

— Ну как ты там?

Скотт Тейлор не любил тратить время впустую, потому не любил исполнять условные ритуалы, потому редко здоровался и прощался в обычной форме. Но это нисколько не мешало ему быть самым обаятельным парнем на свете. Эмили гордилась тем, что может назвать его другом: этой чести удостаивались немногие. Скотт при всей своей капризности и даже некоторой склочности имел очень жесткие жизненные принципы, и Эмили подозревала, что всех знакомых и даже порой незнакомых людей он мысленно оценивает по шкале моральных качеств. О результатах можно было судить по удивленно-уважительным взглядам в сторону одних и поджатым губам в адрес других. Первых было мало. Про последних Скотт думал — Эмили была в этом уверена, — что им незачем жить на свете.

О том, почему он подвизался на поприще портновского искусства и почему аккуратно посещает маникюршу, носит аромат в стиле унисекс и имеет в лексиконе слово «душка», ходило много слухов. Сама Эмили при всей, душевной близости со Скоттом до сих пор не знала наверняка, какой он ориентации и где таится большая опасность для их дружеских отношений: в том, что он влюбится в нее, или в том, что попытается отбить у нее парня.

До сих пор прецедентов не было: он не бросил на нее ни одного двусмысленного взгляда, но и к Роберту не проявил ни тени трепетного интереса.

Теперь, впрочем, Роберт и вовсе «вне опасности»: судя по всему, Скотт уже в курсе всего. Да, хозяйка ателье Миранда — очень открытый человек. То есть совершенно не умеет держать язык за зубами. Не бывает людей без недостатков, что ж поделать. Но сейчас Эмили подумала, что лучше бы уж она была жадная или крикливая — ей вовсе не хотелось, чтобы к завтрашнему утру весь состав портних был в курсе ее личной драм ы.

Впрочем, какая разница? Они наверняка уже в курсе, вот как Скотт, и это неоспоримый факт, который нужно принять во внимание.

— Я в порядке, — как могла бодро, ответила Эмили.

— Милочка, ты же знаешь, я терпеть не могу, когда мне врут, тем более так откровенно.

То есть и правда факт.

— Нет, на самом деле… я держусь. Тебе Миранда позвонила?

— Да, она рассказала, что тебе срочно понадобились ключи от ателье и что поехала туда. А у дверей ты — с вещами и безобразно зареванная. Ты правда зареванная?

— Да, — честно ответила Эмили.

— Знаешь, из уважения к тебе я даже не стал выслушивать от Миранды подробности. Будь добра, посвяти меня в них сама. А то я тоже волнуюсь за тебя.

— А может, из уважения ко мне ты проявишь к ним полное безразличие? — улыбнулась Эмили. Слабая вышла улыбка, но — первая за последние несколько часов. Маленькая победа.

— Ни в коем случае! Безразличие — это страшно, особенно по отношению к друзьям. Но, если ты хочешь, я проявлю деликатность.

Эмили задумалась.

— Да, пожалуй, да. Может, потом я расскажу.