Наш маленький северный восток

Между тем темнеет. Он говорит: «Есть три варианта: во-первых, идем и берем мне билет на самолет; во-вторых, если нет – на поезд; в-третьих, берем билет на завтра, а потом едем к тебе», – он безошибочно рассчитал, что я живу одна. Даже не смотрит в мою сторону. Меня это интригует. Рулетка – равновероятный исход. И вроде никаких обид. Очень медленно я описываю и так понятную ситуацию. Мне сейчас совершенно не хотелось идти куда-то, провожать, встречать и размещать у себя постороннего человека. Но что-то произошло в эту минуту – человек перестал быть посторонним…

– Это тебя ни к чему не обязывает.

– Красивая ложь мужчину украшает.

На автобусной остановке сухощавая женщина типа «синявка» заверещала:

– Хочешь морковку, красавчик?!

– Какую морковку?! Морковь в доме есть? – это уже ко мне.

Эта невольная реакция «в доме» – значит, в нашем доме.

– Ничего «в доме» особенного нет. Колбаса и хлеб.

Подходим к ее «развальчику», она открывает коробку, там обычная кружочками нарезанная чищеная морковь, другие овощи. «Синявкин» сосед вытаскивает из пакета пиво.

Сегодня на ужин пиво и морковка. Андрей что-то готовит. Едим, как казахи, скрестив лапы. Вкусно, между прочим. Заливается трелью Фредди Меркьюри.

Сегодня четвертый день моего восточного жития.

3

Облик горожан суров: они по большей части в темных куртках и крепкой обуви, но тут и там проглядывают орнаменты, цветные вставочки; рынки восточного колорита снабжают жителей веселыми деталями. Опасаясь нового места, собственно, просто неизвестности, стараешься втереться в массу, стать ее частью, походить на условный коренной тип.

Наутро быстро собрались и пошли в магазины: зубной щетки как не было, так и нет. В торговом центре Андрей напоминал заезжего купца: «Хочешь это, а хочешь то? А вот это?»

Я вспылила:

– Ну ничего мне не надо!

Подумала: тем более – не за что!!! Ушла курить на улицу. Нахохлилась. Он тоже – не сахарный мальчик – неприступность сама. Ладно уж, если до вечера находиться вместе, зачем портить день?!!

– Не грусти, ведь нам осталось всего лишь пять часов вдвоем.

На набережной опять какие-то скваттеры – лежат, голопузые, на травке, газы испускают.

– Как ты думаешь, они – люди? – спросил он.

– Такие же, как мы. Просто живут в другом измерении. И мораль у них есть, и ценности свои, даже более строгие, чем у нас.

Он остановил меня:

– Может, ты оттуда, – он кивнул головой, – откуда знаешь?

– Не знаю, чувствую…

Более ни о чем не говорили: устала я бисер метать.

Перед отъездом Андрей поспал, встал бодрый, непохожий на утреннего сноба. Рассказал мне о «Бригаде». О смерти друзей.

– Ты прости, просто у меня много проблем на работе. А подруга моя на тебя похожа, – говорит. Говорит и смеется. Потом вдруг задумается и молчит. – Так странно – как отражение…

– Все-таки ты слишком уж про себя. Думаешь, если наружность – то все бабы на тебя должны бросаться?!

– Да что там бабы, красивые девочки наперебой лезут! Только им и за деньги не отломится. А вот таких, как ты…

– Что, пожалеть надо?! Как же, подохнем без вашей жалости!

– Перестань, – помолчал. – Некрасиво. Я думал, ты взрослее.

Нашу перепалку прервал звонок. Резко, повторно позвонили. Открывать было невмоготу. Забилась в угол, слезы там, колотит всю. Вот, мстит теперь за то, что не обломилось.

Кто бы это мог быть? Родители? Ага, без колес приехали! Пират? Только он знает мой адрес.

Опять звонок. Рьяный и настойчивый. Андрей идет открывать дверь. Это действительно Пират. Сцена немая.

Обоюдоострая. Тем не менее знакомлю их друг с другом.

Пират теперь выбрит, с цветами и шампанским, в «у-кустюм-чике». Я в слезах.

Надо быстро что-то врать, а вранье застыло в горле.

Просто предлагаю пройти за стол. Столом у меня служит коробка из-под электроплиты, стулья складные. Один из них Пират сломал в первый же вечер, изображая буденовца на коне. Замечаю, что он с папкой в руках.

– Это я, как обещал (обещал?), принес рукопись читать. – О боже, из моего сознания давно выветрилось, что он хотел читать мне свою рукопись – роман о жизни с женой-актрисой.

– Я в первый раз с Ваней заезжал, – сына хотел показать!

Чем-то мягким и теплым повеяло – знают мужчины, что предъявить в виде козыря.

– Слушай, Андрею надо уезжать. Ты на машине?

– Какой вопрос!

Пока он заводил «жигуля», Андрей полувопросительно или даже полуутвердительно заметил:

– Ты будешь с ним спать.

– Это ты по мне или по нему прочитал?

– По обоим, – замолчал, стряхнул пепел. – Но он мне понравился.

Милый, славный, глупый циник. Где ты теперь?! Только был бы жив.

Тогда так не хотелось, чтобы он уезжал. В машине пили Пиратово шампанское из горла, остаток он вылил на нас на перроне.

Андрей рысью впрыгнул в поезд, унося на себе несостоявшиеся мои поцелуи.

4