Наш общий друг (Книга 3 и 4)

- Мама говорит, что девчонкам драгоценности не по носу, - снова начала она, - поэтому у меня никаких висюлек нет. Но моя тетя Хокинсон, наверно, была не согласна с ней и завещала мне вот это, хотя если бы она его закопала, толк был бы один, потому что оно всегда лежит в футляре и в вате. Но теперь, слава богу, оно пригодилось, и вы его продадите, Софрония, дорогая моя, и купите на эти деньги все, что вам нужно.

- Дайте ваше ожерелье мне, - сказал мистер Боффин, бережно взяв ее за руки. - Я позабочусь, чтобы им распорядились так, как нужно.

- Вы друг Софронии, мистер Боффин? - воскликнула Джорджиана. - Какой вы добрый! Ах, боже мой, мне надо еще о чем-то сказать... О чем же? Из головы вылетело... Нет, не вылетело, все вспомнила! Я получу бабушкино наследство, когда достигну совершеннолетия, и оно будет мое собственное, мистер Боффин, и ни папа, ни мама, никто другой не смогут им распоряжаться, и мне хочется сделать как-нибудь так, чтобы часть его досталась Софронии и Альфреду, а для этого надо что-то где-то подписать, и тогда кто-то выдаст им их долю. И с этими деньгами они снова будут нашего круга. Ах, боже мой! Мистер Боффин! Вы, друг моей дорогой Софронии, вы не откажете мне! Ведь не откажете!

- Нет, нет, - сказал мистер Боффин. - Я сделаю все, что нужно.

- Спасибо вам, спасибо! - воскликнула Джорджиана. - Если бы теперь моей горничной послать записочку и полкроны в придачу, я сбегала бы в кондитерскую и подписала бы это там или у нас в садике... только тогда надо, чтобы кто-то подошел к калитке и кашлянул, а я отопру ее своим ключом, и пусть принесут бумагу, чернил и хоть клочок промокашки. О господи! Надо бежать, не то папа и мама узнают, где я! Софрония! Дорогая моя Софрония! Прощайте! Прощайте!

Бедная, легковерная девочка еще раз горячо обняла миссис Лэмл, потом протянула руку мистеру Лэмлу.

- Прощайте, дорогой Лэмл... нет, Альфред! Теперь вы не будете думать, будто я отреклась от вас, потому что вы стали не нашего круга? Правда, не будете? Боже мой! Я все глаза выплакала, и мама обязательно спросит, что случилось? Пожалуйста, проводите меня кто-нибудь! Прошу вас, прошу!

Мистер Боффин свел Джорджиану вниз по лестнице, усадил в экипаж и потом долго помнил эти заплаканные красные глаза и дрожащий подбородок поверх большого фартука кремового фаэтона, точно ее, как маленькую, уложили в кровать среди бела дня за какую-то детскую провинность, и вот она, жалкая, заливаясь покаянными слезами, выглядывает теперь из-под одеяла.

Когда мистер Боффин вернулся в столовую, мистер Лэмл и миссис Лэмл по-прежнему стояли у стола, каждый на своем месте.

- Я берусь, - сказал мистер Боффин, показывая им ожерелье и деньги, вернуть все это назад, по принадлежности.

Миссис Лэмл взяла свой зонтик со столика и теперь водила им по узорной парчовой скатерки - точно так же, как по обоям в комнате мистера Твемлоу несколько дней назад.

- Надеюсь, мистер Боффин, вы не станете открывать ей глаза? - спросила она, поворачиваясь к нему, но не глядя на него.

- Нет, - ответил мистер Боффин.

- Открывать ей глаза на истинные качества ее друга, - пояснила миссис Лэмл вполголоса, но сделав ударение на последнем слове.

- Нет, - повторил он. - Может, я попытаюсь намекнуть у них дома, что ей нужен добрый, заботливый руководитель, но больше ни ее родители, ни она сама ничего от меня не услышат.

- Мистер и миссис Боффин, - снова заговорила миссис Лэмл, продолжая старательно водить кончиком зонта по узорной скатерти. - Вряд ли кто другой на вашем месте, принимая во внимание все обстоятельства, пощадил бы меня и проявил бы ко мне столько снисхождения. Вы не откажетесь принять мою благодарность?

- Кто же от нее откажется? - живо отозвалась добрая миссис Боффин.

- Тогда позвольте мне поблагодарить вас обоих.

- Софрония, - насмешливо проговорил ее супруг. - Вы, кажется, расчувствовались?

- Знаете, дорогой сэр, - перебил его мистер Боффин, - когда ты сам уважительно о ком-нибудь думаешь и когда другие думают о тебе уважительно, это очень хорошо. Если даже миссис Лэмл и расчувствовалась, ничего дурного тут нет.

- Премного вам благодарен, но пусть она сама это подтвердит.

Не говоря ни слова, миссис Лэмл по-прежнему водила зонтиком по скатерти, и лицо у нее было неподвижное, сумрачное.

- Пусть подтвердит, - повторил Альфред, - потому что я сам готов расчувствоваться, глядя, как вы, мистер Боффин, распорядились ожерельем и деньгами. Наша маленькая Джорджиана была права: три бумажки по пять фунтов лучше, чем ничего, и если продать ожерелье, на Эти деньги можно кое-что приобрести.

- Если продать, - подчеркнул мистер Боффин, пряча ожерелье в карман.

Альфред проследил алчным взглядом и за ожерельем и за банкнотами, которые тоже исчезли в боковом кармане мистера Боффина. Потом не то с раздражением, не то с издевкой посмотрел на жену. Миссис Лэмл все рисовала кончиком зонта по скатерти, но теперь в ней, видимо, происходила внутренняя борьба, нашедшая выражение в том, как глубоко она провела напоследок по завиткам узора. И тут на скатерть из ее глаз капнули слезы.