Наш общий папа (СИ)

Он вышел на улицу в скверном настроении, душа не лежала оставлять папочку без присмотра, и еще наверняка этот надутый ученый кот был любовником Райниха. Точно, братишка со всеми спит, распущенный докторище. Из тех, кто трахается в первый же вечер знакомства, даже не спросив имени любовника. Дитте со злостью саданул дверцей, так, что у соседних каров тоненько пискнули сигналки. Чертов Райних.

Он заметил вещи Неймо на заднем сиденье, как только выехал со стоянки. Вот растяпа, и с чем на занятия пошел. Дитте решил забросить ему барахло прямо в универ и потянулся назад, ухватив за уголок бирюзовую сумку. Он неловко дернул ее, и из раскрытого нутра посыпались шоколадки и ручки, какие-то моментальные фотки и комм. Дитте все подобрал и хотел запихать обратно, но не смог – на одной из пластиковых фотографий Неймо уверенно сжимал в руках два отрезанных нечьих хвоста.

...Почти два года назад он принял Неймо в прайд, без рекомендаций, без имущества и рода, вообще без ничего. Повелся на его беззащитный вид и вертлявую ладную задницу. Дитте перетряхнул все шмотки младшего, но не нашел ничего больше. “Поговорю с ним сначала, — решил Дитте, — и если он виноват — сдам в управление или сам пристрелю”.

Через двадцать минут он был перед учебным корпусом, а еще через четверть часа беленький котишка, как-то сразу притихший, молча забился на сиденье. Дитте отвез его домой, надеясь, что у Неймо найдутся слова оправдания.

— Вылезай, — он чувствовал привкус стали на языке, только бы сдержаться и не избить эту маленькую дрянь.

— Старший, на что ты сердишься?

Дитте глубоко вдохнул несколько раз, когда они вошли в дом. Только спокойствие. Он поставил перед собой напуганного мелкого, а сам уселся на стул. Потом подумал и сковал руки Неймо за спиной наручниками. На журнальный столик он положил пистолет, с удовольствием наблюдая, как бледнеет и часто дышит его младший.

— А теперь, Неймо Штиммен, я тебя внимательно слушаю. Расскажи мне, почему я сержусь.

— Райних наябедничал?

У Дитте все поплыло перед глазами. Только не Райних...

— Прости, старший, прости, я сам не знаю, как это вышло... Добавил ему в чашку слабительные капли. И Лиссе тоже. На нее прямо по дороге подействовало, — из глаз Неймо катились крупные слезы фальшивого раскаяния.

— Не заговаривай мне зубы, — процедил Дитте. — Или ты хочешь поговорить по-плохому?

— Нет-нет, не хочу, — замотал головой презренный котишка. — Прости меня, прости...

Дитте выразительно глянул на пистолет.

***Райних

Остаток выходных он провел в приятном ничегонеделании, даже в клуб не пошел в субботу ночью, нарушил обычай. Хотя брат вроде ничего не говорил насчет запрета на гулянки и случайные потрахушки, но... Не хотелось перебивать послевкусие после безумного секса в беседке. Капелька спермы Дитте попала ему тогда на губу, и все воскресенье он, рассеянно задумавшись над “Вестником проктолога” ли, фотографируя ли уток в парке, проводил пальцем по этому месту. И облизывался.

— Райних, ты в курсе, что мелкий гаденыш нас в субботу слабительным опоил? — хихикнула ему на ухо Чинэ-ли в курилке в понедельник. Курить они не курили, просто сидели на подоконнике и пили кофе. — Лисса чуть в машине не обгадилась.

— А ты? — фыркнул он и погладил ее по сочной грудке, по новому бейджику, на котором гордо красовалось: “др. Чинэ-ли Штиммен-Сиэнь”. Через пару лет имя старого клана исчезнет из ее документов и бейджиков, все будут знать ее только как Штиммен, и эта роскошная кошка окончательно станет их.

— Я чуть не лопнула! — засмеялась она. — Еле добежала.

— И я! — с восторгом сообщил он. — На столе сидел, чуть там же и не навалил!

— Надо наказать студентика! — она зловеще пошевелила ушами: — Вот будет у них практика... запросим на него к нам в клинику направление.

— О, он тоже медик? — засмеялся Райних. — Накажем!

Напоминание о ревнивом члене новоприобретенного прайда подвигло Райниха проведать его папочку. Как там старина Ан-ши, что скажет о психе...

— О, — сказал Ан-ши, вдохновенно потирая лапы, — это не просто пост-травматический синдром, это последствия жесткой и целенаправленной ломки личности.

— До чего эти змеи дошли, — хмыкнул Райних, они шли по коридору в палату к папочке, — уже умеют отличить личность от жопы. Открытие в зоопсихологии, дорогой друг!

— Господи, Райних, — хохотнул профессор, — когда ты начнешь думать о чем-либо, кроме жоп!

— Никогда, — скорбно признался он, — это основа моей личности, ее нельзя ломать...

— Мммм... какая приятная у тебя личность...

Они смеялись и флиртовали, в их анамнезе значился бурный, но короткий романчик, а Райних сохранял со всеми своими бывшими самые душевные отношения.

Папочка лежал, свернувшись колечком, и тихо плакал. Даже не отреагировал на приветствие, только задрожал еще больше. Райних недоуменно оглянулся на профессора:

— Раньше он легко шел на контакт, коллега.

— Реактивный психоз, форма сменилась на депрессивную, — откликнулся Ан-ши.