Наш Современник, 2001 № 06

Уже 31 марта 1836 года первый номер был разрешен цензурой, а 11 апреля вышел в свет. Издание, как задумал его Пушкин, должно было выходить каждые три месяца по одному тому. В нем должны были помещаться стихотворения, "повести, статьи о нравах и тому подобное; (оригинальные и переводные) критики замечательных книг русских и иностранных; наконец, статьи, касающиеся вообще истории и наук".

Как только Пушкин стал издавать свой журнал, к нему присоединились А. И. Тургенев и П. А. Вяземский, имевшие большой опыт издательской деятельности и умевшие работать с первоисточниками, как архивисты и публикаторы. Кн. П. А. Вяземский писал другу: "Пушкин просит тебя, Христа и публики ради, быть отцом-кормилицею его "Современника"(...) Прошу принять это не только к сведению, но и исполнению и писать свои субботние письма почище и получше(...) то есть "тех же щей, только пожиже". (Намек на "Хронику русского". - И. С.).

Привлек внимание Пушкина и молодой В. Г. Белинский (после его статей "Литературные мечтания" и "Несколько слов о "Современнике"), критический талант которого был замечен как "подающий большую надежду". Пушкин принимает решение о приглашении его в свой журнал. Как передавал Пушкину Нащокин о новой кандидатуре - "Щепкин говорит, что он будет очень счастлив, если придется ему на тебя работать. Ты мне отпиши, - и я его к тебе пришлю". Это было в конце 1836 года. Обстоятельства быстро изменились, и переговоры с Белинским остались незавершенными.

В необходимости литературной критики издающихся материалов Пушкина убедили многочисленные публикации, записки и мемуары, как отечественные, так и зарубежные. Среди статей, связанных с публикацией в "Современнике", интересны его замечания, высказанные Ф. Булгарину в ответ на его критику (речь идет о "Хронике русского" А. И. Тургенева). Пушкин подчеркивает в публикации друга "глубокомыслие, остроумие, верность, тонкую наблюдательность, оригинальность и индивидуальность слога" - все то, что, по его мнению, выделяет хронику из Парижа. Пушкин как достоинство выводит те качества, которые не понравились Булгарину: "Мы предпочли в нем живой, теплый, внезапный отпечаток мыслей, чувств, городских новостей, булеварных (так в тексте. - И. С.), академических, салонных, кабинетных движений - так сказать, стенографию этих горячих следов, этой лихорадки парижской жизни...".

В Петербурге, в салонах, в дипломатической среде неудивительны были разговоры о литературе и зарубежной истории, о новых книгах и интересных статьях. Не случайно Вяземский сравнивал такие встречи с чтением свежих газет! В частности, Пушкин и друзья неоднократно обсуждали наряду с европейской и американскую мемуарную литературу. В дневнике есть записи о вечерах и разговорах с дипломатами и с П. И. Полетикой1, опубликовавшим в 1830 году в "Литературной газете" статью "Состояние общества в Соединенных Американских областях", горячо встреченную в Петербурге и Москве.

Среди прочих обсуждались "Записки" американца Д. Теннера2. Сам поэт так высказывался об этой далекой стране на основании чтения многочисленных независимых источников: "С изумлением увидели мы демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нетерпимом тиранстве". Добавить к сказанному Пушкиным нечего!

Работа в журнале отнимала массу времени, но была и увлекательной, т. к. давала возможность печатать рукописное наследие современников, создавая уникальный фонд мемуаристики. В первый год издания почетное место заняли записки Дуровой, кавалерист-девицы, представлявшие "любопытные" отрывки из журнала, который она вела в 1812 году. Сохранившиеся записи Пушкина свидетельствуют о сложном и ответственном труде издателя.

Сначала предполагалось их назвать "Записки амазонки" , но это звучало, как заметил сам Пушкин, "как-то слишком изысканно, манерно", напоминало немецкие романы. "Записки Н. А. Дуровой" - просто, искренно и благородно. "Будьте смелы, - обращается он к мемуаристке, - вступайте на поприще литературное столь же отважно, как и на то, которое Вас прославило. Полумеры никуда не годятся". На ее слова, что надо бы поторопиться с изданием, Пушкин ответил: "Ехать к Государю на маневры мне невозможно по многим причинам. Я даже думал обратиться к нему в крайнем случае, если цензура не пропустит ваших "Записок". В своем предисловии он так романтично о них отзывался: "C неизъяснимым участием прочли мы признания женщины столь необыкновенной; с изумлением увидели, что нежные пальчики, некогда сжимавшие окровавленную рукоять уланской сабли, владеют и пером быстрым, живописным и пламенным" (курсив мой. - И. С.). Пушкин оценил в полной мере прелесть искреннего и небрежного рассказа, столь далекого от авторских притязаний, и простоту, с которой героиня описывает свои необыкновенные происшествия. В этих словах чувствуется удивительно теплое отношение к женщине, отважившейся на такую трудоемкую и важную работу, смело шагнувшей навстречу своему читателю!