Наш Современник, 2001 № 06

23 июня 1941 года в час ночи большая группа немецких бомбардировщиков Ю-88 шла бомбить Ригу. Чтобы преградить им путь, мы взлетели. Я заметил, как один Ю-88, находясь надо мной, открыл пулеметный огонь трассирующими пулями. Я выбрал момент, точно прицелился с малой дистанции - около 30 метров, - ударил по кабине и убил летчика. Самолет противника рухнул на землю и взорвался.

Так я на второй день войны сбил второй самолет. Расплата с врагом началась.

3 июля 1941 года я сбил два истребителя МЕ-109.

Ранним утром 20 сентября 1941 года моросил мелкий дождь, над аэродромом была сплошная низкая облачность. Погода явно нелетная, но обстановка на Волховском фронте требовала наших боевых действий. И эскадрилья вышла на уничтожение вражеских самолетов на их аэродроме в районе железнодорожной станции Мга. На предельно малой высоте подошли к вражескому аэродрому, с ходу атаковали.

Сделав два захода, подожгли на земле 18 вражеских машин. На аэродроме был сплошной огненный ад, горело все. Эскадрилья уже легла на обратный курс, когда мой самолет атаковали четыре "мессершмитта", взяли в двойные клещи и подожгли машину, а меня тяжело ранило в лицо и ноги. Самолет горел, дышать в дыму было нечем, пламя подобралось к кабине и начало лизать руки и лицо. Самолет вот-вот должен был взорваться. Надо прыгать с парашютом. Ждать больше нельзя, а внизу - территория, занятая врагом. С большим трудом я открыл крышку люка и прыгнул, но лямкой зацепился за кронштейн, и меня снаружи прилепило к фюзеляжу, с ног у меня сорвало унты, и я почувствовал, как стали обгорать ступни.

Каким-то образом меня отцепило от самолета. Перед самой землей я успел раскрыть парашют. Приземлился в большом лесу на занятой врагом территории.

Тяжелое ранение, сильные ожоги ног не давали возможности передвигаться. В голове застрял осколок, я почти ничего не видел. На пятые сутки меня случайно нашли разведчики и вынесли в расположение наших войск. При этом я был еще раз ранен в голову.

После излечения в госпитале я вернулся в строй.

Война продолжалась...

Н. Горовой

Западная Двина,

Калининская область

* * *

В повести А. Сухарева "На муромской дорожке", отрывки из которой были нами опубликованы выше, в изобилии присутствуют так называемые "приметы времени", увиденные детскими глазами: эвакуированный с запада госпиталь, "похоронка" на отца, продовольственные карточки, девочка-беженка и ее смерть от недоедания, наглый мордатый фриц, пиликающий на губной гармошке... Да, Саша Сухарев воочию видел живых немцев, но пленных...

А вот Володя Шаповал - малолетний житель захолустного украинского села - столкнулся с войной, что называется, лоб в лоб и видел немцев отнюдь не пленных, а самых что ни на есть "активно действующих" - захватчиков-оккупантов...

Владимир Петрович Шаповал, ныне - москвич, преподаватель английского языка в столичном колледже, одну из глав своей книги воспоминаний так и назвал:

Оккупация

В се село вышло провожать мужчин на войну. Колхоз выделил подводы, продукты.

- Давай митинг, - раздавались голоса.

- Тебе бы все болтать да зубоскалить, - отвечали другие.

Один из старейших жителей села подошел к председателю:

- Не собирай толпу. Налетит немец - разбомбит.

- И то верно. Трогаемся.

Одна за другой подводы потянулись на гору за околицу. Запричитали женщины, заплакали дети. В такие минуты трудно говорить что-то умное и важное. Мобилизованные знали - не все вернутся домой. Втайне каждый надеялся, что погибнет не он. Но вслух произносили:

- Береги детей.

- Учи детей.

- Жди меня...

Уже за селом подводы останавливались на миг, высаживали женщин и детей. Затем догоняли обоз, скрывшийся в пшенице по сторонам полевой дороги.

Именно с этого часа я помню себя. И если из предыдущей жизни всплывают только отдельные факты (мы едем с отцом в кузове полуторки, и мне боязно; или - отец идет с работы, а я бегу навстречу, чтобы он подбросил меня высоко-высоко), то с этого дня я помню все. Рассказы других людей воспринимаются как пережитое лично.

Итак, около сорока мужчин села Новопетриково, что под Кривым Рогом, мобилизованных в начале войны, прибыли в райвоенкомат. А там уже никого нет. Какой-то военный вышел к призывникам:

- Вы что, под трибунал захотели? Месяц идет война, а вы только с печи слезли. Военкомат эвакуировался. - Потом смягчился: - Давайте на своих подводах жмите в облвоенкомат. Может, успеете.

Мужчины поехали. На дорогах танки, машины, подводы. Над ними самолеты. Все это кишит, снует в разных направлениях. Порой движение останавливается. Ухают бомбы. Кто-то орет команды. По колонне ползут противоречивые слухи:

- Немец уже вышел к Днепру.

- Остановили немца, будем наступать...

Обоз новопетриковцев смешался с другими. Кто-то исчез из виду и уже не появлялся.

На третий день добрались до облвоенкомата, собрались у ворот, осмотрелись - половины нет.

Военкомат эвакуировался на восток.

- Что будем делать?

- А что делать? Кому мы нужны? Война скоро кончится. Видите, как прет Гитлер? Айда по домам.

- Не спеши лапы подымать. У Сталина есть силенки. Он еще развернется.