Наш Современник, 2001 № 11

В контексте прежнего “фаустовского” понимания интеллектуальная рента связывалась с высокой долей творческого труда в производстве того или иного товара. Однако со временем под интеллектуальной рентой (ныне достигающей 65—70% стоимости товаров стран первого мира) стали понимать все то, что воплощает виртуальную стоимость, касающуюся престижного имиджа товара, его статусной символики. Экономический обмен между Западом и Востоком, Севером и Югом организован по правилам социокультурной асимметрии: натуральные и функциональные качества товара — добротность его фактуры и функциональная надежность — ценятся намного ниже его свойства быть носителем престижности. Достаточно самого знака страны-изготовителя, указующего на господскую, привилегированную часть мира, чтобы цена товара была в несколько раз выше цены такого же товара, но запятнавшего себя признаками плебейского происхождения.

С этой точки зрения те представители творческого труда, которые работают над приращением соответствующего символического содержания товара, могут быть рассмотрены как часть господской среды, пользующейся паразитарными рентами. К ним относятся творцы рекламного и шоу-бизнеса, многочисленные дизайнеры и другие мастера соблазнительных упаковок, прячущих технологически устаревшее и интеллектуально убогое содержание. Эти новые интеллектуалы, творческое воображение которых обращено не столько к природе, таящей новые источники вещества и энергии, сколько к природе декадентской личности, таящей новые игры и авантюры гедонистического досуга, выступают как досуговый авангард постмодерна. Во-первых, потому, что избегают настоящих творческих усилий, связанных с сопротивлением природной материи, переориентируясь на неврастеническую податливость современного гедонистического потребителя. Во-вторых, потому, что растущая часть их рецептов и рекомендаций утрачивает связь со сферой настоящего дела, адресуясь в основном к слоям, занятым праздными играми. Усилия этого нового интеллектуального авангарда фактически направлены на то, чтобы ускорить распад некогда единых наций на не имеющий местной привязки глобальный авангард и туземную массу, лишенную прежних интеллектуальных и политических защитников.