Наш Современник, 2002 № 05

В годы же, предшествовавшие этому крушению, подобная страстность у многих достигала силы аффекта: стоит напомнить, например, восторженные описания польских костелов и личности только что избранного Иоанна Павла II покойным В. П. Астафьевым. Еще бы! Новый папа, в отличие от ближайших своих предшественников, тотчас же и со всей прямотой обозначил готовность поставить все возможности Ватикана на службу тому, что З. Бжезинский, на языке политологии, называл “преодолением Ялты и Потсдама”. По подсчетам, имевшим хождение в западной печати, новый папа* не менее 15 раз встречался с одержимым идеей сокрушения “империи зла” директором ЦРУ Уильямом Кейси. Так что широкие православные круги, поддержавшие эту борьбу, действовали с вполне открытыми глазами — уповая, видимо, на то, что наградой станет согласие Запада на возвращение России к своему дореволюционному образу и, возможно, даже к православной монархии, с особым статусом в ней Русской Православной Церкви. Иными словами, перед нами своеобразный церковный аналог той же “стратегии партнерства”, которая на общегосударственном уровне была выбрана для России новым ее руководством — с той же надеждой на политические, и не только, дивиденды, с тем же крахом иллюзий и с тем же упорным нежеланием признать какую-то исходную ошибочность избранного десять лет назад “нового курса”. С той лишь разницей, что специфика церковной жизни позволяла облекать эти иллюзии в одеяния мистических упований на благотворное вмешательство Провидения, которое удалит мрачные стороны нынешней действительности с такой же легкостью, с какой оно, согласно подобной историософии, сокрушило ненавистный “красный Вавилон”. И ликование, которое спустя годы все еще выражают по поводу этого крушения многие представители православного клира и православной общественности, не может не поражать. Это — свидетельство либо прочности до сих пор не изжитых иллюзий, либо уж такой ненависти ко всему советскому, при которой даже и катастрофическое ослабление России, утрата ею исторических территорий, разделение русского народа, толпы беженцев, эпидемия сверхсмертности, охватившая страну, и даже массовое растление малолетних не воспринимаются как чрезмерная плата за радость увидеть падение красного знамени. Так, например, считающаяся патриотической газета “Русь Державная” уже 1998 году (!) все еще ликовала: “Ведь на наших глазах произошло это последнее неожиданное “крушение Капернаума”, это замедленное, как в кино или как во сне, падение увенчанной красным флагом “Вавилонской башни”. Мы пережили это не по книжкам, а на себе. Владевшая полмиром (так в тексте. — К. М. ) Империя “Светлого Будущего” в какое-то историческое мгновение обратилась в ничто, обнажив под своими уродливыми обломками светлый измученный лик великого народа-крестоносителя, пусть даже в лице его “малого остатка”. И теперь этому “остатку”, конечно, легче поверить, что так же легко и быстро, словно по мановению невидимой дирижерской палочки, очень скоро может рассыпаться и обратиться в ничто и нынешняя владелица “нового мира” Империя “Светлого Настоящего”...”

Так где уж тут было задуматься об отдаленных последствиях столь странного своего партнерства с Ватиканом в деле сокрушения “Вавилона”! Вот ведь даже обличитель самых темных сторон католической экспансии на Восток, историк-эмигрант Н. Н. Воейков, автор хрестоматийно известной книги “Церковь, Русь и Рим”, подпал под обаяние основателя “Руссикума” и “Украинской семинарии им. Иосафата Кунцевича” папы Пия XI — главным образом по причине объявлен­ного последним крестового похода против СССР, начало которого бывший папский нунций в Варшаве, кардинал Ахилло Рати, приурочил, между прочим, ко дню рождения Юзефа Пилсудского — 19 марта 1930 года.

И даже более чем спорная личность Пия XII, в 1952 году обратившегося “ко всем народам России” (“Ad universos Russiae popules”) с посланием, по оценке самого Воейкова, явно прозелитического толка и посвятившего, в духе Фатимского обетования, “ее народы” Непорочному Сердцу Богоматери, а также — что еще более важно — связанного с мрачным делом усташского “окатоличивания” сербов в годы Второй мировой войны, — так вот, даже эта личность вызвала известную симпатию Воейкова своей нашумевшей акцией отлучения коммунистов от Церкви.