Наш Современник, 2002 № 05

Так было и в конце 90-х годов, когда именно после “христианского Маастрихта” в Граце началась уже прямая подготовка визитов папы в восточнохристианское и, конкретнее, постсоветское пространство. В конце лета 1998 года президент Румынии Эмиль Константинеску направил папе приглашение посетить страну, и осенью того же года оно было подтверждено патриархом Феоктистом, несмотря на распри последнего с униатами из-за церковного имущества. Летом же 1998 года состоялся официальный визит в Рим румынского премьер-министра Раду Василе, который со своим итальянским коллегой Проди обсуждал проект гигантского международного нефтепровода Констанца — Триест, предназначенного также и для перекачки каспийской нефти. Тогда же “Коррьере делла сера”, опубликовала статью, выразительно озаглавленную “Италия — Румыния: нефтяная ось”, но папский визит в Румынию примечателен не только своей уже отмечавшейся соотнесенностью с общей стратегией продвижения Запада на Восток в постблоковой Европе, но и удивительной его беспроблемностью — тем более удивительной, что это была первая православная страна, посещенная понтификом после церковного раскола 1054 года. Ни тени протестов, всеобщий восторг — все говорило о правильности выбора места дебюта, ибо, хотя и православная, Румыния исторически засвидетельствовала о себе как о носительнице, пожалуй, мощнейшего в Восточной Европе комплекса влечения к Риму, сочетающегося с не менее мощной и устойчивой русофобией. В этом отношении она едва ли не превосходит даже католическую Польшу, и потому выпавшую ей роль — гостеприимно открыть Ватикану врата восточнохристианского пространства — в мае 1999 года исполнила безукоризненно. А осенью того же года, 8 ноября, нога Иоанна Павла II ступила на землю Грузии, и этот новый визит также был вписан в систему важнейших стратегических и даже военно-стратегических достижений Запада: принятых на саммите в Стамбуле решений о выводе российских войск из Грузии и Приднестровья и прокладке нефтепровода Баку—Тбилиси—Джейхан (Турция). Кроме того, пресса особо подчеркивала тот факт, что понтифик прибыл в Грузию, возвращаясь из Дели, т. е. следуя Великим Шелковым Путем , о центральном значении которого для США заявила тотчас по вступлении в должность президента Дж. Буша его советник по вопросам национальной безопасности Кондолиза Райс.

В Грузии визит папы внешним образом протекал более драматично, нежели в Румынии, с протестами немалой части монашеского духовенства. Однако за ним не последовали толпы негодующих мирян, сам католикос Илия приветствовал папу, а что до высшего политического уровня, то с него прозвучали заявления вообще удивительные. Президент Шеварднадзе назвал прибытие папы в Тбилиси самым крупным событием в истории христианства на Кавказе (а мы-то полагали, что таковым — по крайней мере, для Грузии — было прибытие сюда ее просвети­тельницы Нины, по преданию, сестры Георгия Победоносца). Что же да католикоса, то именно из его уст прозвучали слова, что “визит папы римского поможет представлению Грузии на самом высоком уровне в мировом сообществе”. Тем самым было обозначено существо проблемы, а именно: то, что выбор странами восточнохристианского мира вектора и даже идеала вхождения в “цивилизованное общество”, понимаемое как сообщество, основанное на ценностях Запада, лишал опоры и обессмысливал прежний многовековой формат противостояния, основанный на восходящем с Византии представлении о ее не только цивилизо­ванном равенстве с латинской Европой, но и об ее превосходстве. Справедливость требует признать, что для этого были немалые основания: ведь восторженные строки Византии посвятил сам Данте, и вплоть до XI—XII веков она для всего христианского мира представала средоточием не только огромных богатств, но и велико­лепной, блестящей культуры. Тогда — недосягаемой для Запада, в большинстве провинций которого, по признанию современного английского историка Рансимена, культурный уровень был гораздо ниже.