Наш Современник, 2002 № 11

Как я уже говорил, для полноты восприятия учебник был задуман мной как единое повествование, которое было бы интересно читать и помимо учебного процесса. Но видел в этом не только стилистический прием, но и способ композиционно показать, что новейшая история России, несмотря на все противоречия, — единый процесс. В ней не было разрозненных событий и фактов: все они, как правило, взаимосвязаны, просто эта связь не всегда очевидна. Что же составляет ее суть?

Природа человека устроена так, что он всегда стремится к лучшему. Даже отступая с этого пути, он неизменно вынужден возвращаться на него, иначе род человеческий давно бы прервался. В истории каждого народа, какие бы сложные периоды он ни переживал, преобладает здоровое, доброе начало как отражение лучших чаяний миллионов людей. Задача, которую я возлагал на учебник, — выявить, показать вектор этих устремлений. История, разделяемая на периоды до и после 1917 г., до и после 1991-го, — это история расколотого народа, а между тем все наши достижения связаны с преодолением разрыва между прошлым и будущим. Убедительной иллюстрацией этого было, к примеру, возвращение во время Великой Отечественной войны формы старой русской армии, учреждение орденов Александра Невского и Дмитрия Донского, объявленных после революции чуть ли не врагами народа.

Однако легче поведать о своих благих намерениях, чем на деле воплотить их в жизнь. Как, например, донести до учащихся объективный, взвешенный взгляд на столыпинскую земельную реформу, если до сих пор этого никто не делал? В советское время в официальной исторической науке преобладал исключительно критический подход к Столыпину, сейчас, напротив, — совершенно некритичный. Третьего пока не дано. В этом я лишний раз убедился, слушая абсолютно противо­положные по оценкам выступления на юбилейном торжестве в честь 140-летия Столыпина, состоявшемся 15 апреля нынешнего года в Зале Церковных Соборов храма Христа Спасителя. А ведь осмыслять итоги столыпинской реформы в контексте единого исторического процесса нужно именно сейчас, когда земельный вопрос, похоже, решается без всестороннего изучения богатого опыта начала ХХ века. К тому времени я уже написал параграф о земельной реформе 9 ноября 1906 г. и ее итогах и, слушая выступавших на столыпинских торжествах, понял, что нахожусь на правильном пути, потому что сделал свои выводы, исходя исключительно из экономических и исторических фактов, а не отвлеченных теоретических схем.

Этот фрагмент я прилагаю к своей статье. Его можно было бы напечатать в этом или одном из следующих номеров — не только в качестве иллюстрации к данной статье, но и в качестве приглашения к дискуссии на тему об исторической перспективности реформ по столыпинскому образцу (если, конечно, отдел публицистики сочтет это целесообразным).

Как ни странно, но среди сдавших конкурсные материалы я снова оказался первым, хотя уже было ясно, что моими конкурентами являлись не энтузиасты вроде меня, а целые академические институты и педагогические издательства. Узнать, какие именно, мне не удалось по отмеченной уже уникальной закрытости конкурса. В Положении было указано, что “вскрытие заявок производится в присутствии членов конкурсной комиссии и организаций, подавших заявки на конкурс (по их желанию)”. Когда 15 марта в 14.00 я явился с этой целью в Институт общего образования, мне было вежливо сказано, что непосредственно авторы проектов к процедуре вскрытия заявок не допускаются (почему?), только их представители. Эта норма не только не была обговорена в Положении, но меня, как соискателя, не предупредили о ней хотя бы за день, а то бы, конечно, я нашел вместо себя “представителя”.

Несмотря на приложенную к документам пустую открытку, которой должны были известить меня об итогах конкурса, ответа я долго не получал. Когда же, наконец, позвонил сам, то узнал, что моя работа конкурс не прошла, и что я могу, если пожелаю, получить рецензии на нее. Ну что ж — не прошла, так не прошла, стало быть, есть проекты лучше. Главное, что я занял в этом деле активную позицию, не ограничился привычным брюзжанием и свой гражданский долг, как я его понимаю, выполнил. Я мог теперь смело говорить знакомым профессиональным историкам, жалующимся, что в одиночку приличный учебник истории создать невозможно: “Нет, возможно! Я, любитель, попробовал в одиночку и, во всяком случае, был допущен к конкурсу, первым из всех соискателей, а вы, профессионалы, если бы действовали в таком духе, имели бы, вполне вероятно, возможность победить!” Я вообще убежден, что если бы каждый из нас пытался делать что-то сверх своих возможностей или просто то, на что он способен, но на сто процентов, Россия без особого напряжения своих сил была бы одной из самых могучих и процветающих держав мира.