Наш Современник, 2003 № 05

Повторяю: не будь новой мировой войны, Запад еще долгое время пребывал бы целым, более или менее разделявшим идею атлантической солидарности перед лицом Азии. Но развязанная американцами мировая война ужесточает стоящие перед континентальной Европой дилеммы: иденти­фици­ровать себя с глобальным реваншем новых богатых, превращающихся в откровенных социал-дарвинистов и расистов, или определиться перед лицом всего мира в менее одиозной роли. Сектанты атлантизма, зараженные комплексом избранничества и противопоставившие себя остальному миру, ведут Европу в тупик, к самоубийству. Поэтому освоение старого средиземно­морского опыта диалога мировых культур и конфессий, наложенного на социальную презумпцию сочувствия и солидарности с “нищими духом”, является источником альтернативного глобализма европейцев, осознающих необходимость нахождения общего языка с планетарным большинством.

Перед лицом этой новой стратегии позиция некоторых новых государств — сознательных дезертиров Евразии, променявших ее на “вхождение в Европу”, выглядит уже совсем не так, как она выглядела в начале 90-х годов. В Европе будут более цениться носители евроазиатского диалога, чем экстремисты размежевания. Моя гипотеза состоит в том, что размежевание с атлантизмом спонтанно ведет к новому доминированию левых в европейской политике, а оно, в свою очередь, облегчает диалог Европы с новыми бедными европей­ской и мировой периферии.

 

Новая гражданская война в США:

реванш внутреннего Юга

 

Север для США — это Канада, откуда вряд ли могут возникнуть особые сюрпризы для развязавшей мировую войну сверхдержавы. В этом смысле прием “деконструкции” системы статус-кво, необходимый при всяком долго­срочном прогнозе, применительно к США связан с учетом “южного фактора”. Здесь можно только отделять Мексику, вошедшую в НАФТА, от большинства стран Латинской Америки, олицетворяющей Юг в смысле противостояния богатому и благополучному Северу. Геополитическая ревность богатого северного “гегемона” к возможной самостоятельности тех, кому отведена роль колониально зависимых, привела к тому, что гигантам Южной Америки — Аргентине и Бразилии — так и не дали подняться. США навязали своим вынуж­ден­ным партнерам такие “реформы”, которые по своей разрушительности могут сравниться разве только с “реформами” в России, осуществляемыми по тому же “чикагскому” рецепту радикального монетаризма. Глубокий парадокс истории, возможно, состоит в том, что если бы США проявили больше геополитического и “классового” великодушия и позволили Латинской Америке подняться в экономическом отношении, они бы в большей степени гаранти­ровали свою внутреннюю стабильность. Но ситуация всюду повторяется: разрушительная экспансия богатого Севера оборачивается, быть может, не менее дестабилизирующей демографической экспансией бедного Юга на Север.

Сегодня в США живет несколько миллионов латиноамериканцев, которые, в отличие от негров, не натурализовались ни в социальном, ни в культурном смыслах. Их инфильтрация на Север совпала с затуханием “плавильного котла”, подъемом национализма и реабилитацией идеи культурно-цивилиза­ционного многообразия мира. У них меньше всего оснований надеяться, что новые приобретения Америки, получаемые в ходе недавно развязанной мировой войны, станут и их достоянием. Цветные Соединенных Штатов в значительной своей части — это внутренний “Юг”, тем более враждебный правящему “Северу”, чем больше последний отказывается от социальной идеи в пользу откровенного социал-дарвинизма и расизма. Социал-дарвинизм и расизм — это идеология глобальной гражданской войны новых богатых с бедными, возглавляемой США. Лишившись такой идеологии, “партия богатых” лишится мобилизующей идеи, без которой нельзя вести войну. Но это чревато эффектом бумеранга: американское общество, ставшее не только мультикультурным, но и социально поляризованным как раз по линии этно­культурного размежевания, рискует гражданской войной.