Наш Современник, 2005 № 03

Надо отметить, что взгляды Сталина, Радека и Енукидзе на «германский вопрос» разделяли и многие другие партийцы. Явным сторонником сближения с Германией был Молотов, неустанно повторявший, что «наш главный враг — Англия». Еще в июле 1932 года руководитель ТАСС Долецкий сказал советнику немецкого посольства Г. Хильгеру, что здравый смысл требует утверждения в Германии именно национал-социалистического правительства. И совсем уж яркой была краткая речь председателя Киевского облисполкома Василенко, обращенная к тому же самому Хильгеру в 1934 году: «Политика Литвинова для масс неубедительна, и история скоро расставит все по своим местам. Ведь глупо Советской России вступать в союз с таким загнивающим государством, как Франция! Только дружба с Германией может обеспечить мир. Кому какое дело до расовой теории национал-социализма?».

Но в партии было немало могущественных противников советско-немецкого сближения, к числу которых принадлежал и нарком НКВД Ягода. Они не сидели сложа руки, всячески пытаясь дискредитировать своих «оппонентов». Одним из первых был вышиблен из седла Енукидзе. Органы НКВД пристегнули его к явно сфальсифицированному делу о так называемом «кремлевском заговоре», которое еще называют «делом полотеров». Начиналось все, казалось бы, с пустяков. Выяснилось, что некоторые кремлевские уборщицы ведут между собой весьма вольные разговоры, позволяя критику Сталина. Органы стали «работать» с ними, и через некоторое время в сферу их внимания попали многие сотрудники кремлевской комендатуры. Были обнаружены серьезные недостатки в деле охраны Кремля. Положение усугубляло то, что начальником кремлевской библиотеки работал Н. Б. Розенфельд, дядя известного «левого уклониста» Л. Б. Каменева. Кроме того, вспомнили, что начальник кремлевской комендатуры Р. А. Петерсон некогда был троцкистом. Все это обернулось против Енукидзе, ибо кремлевская комендатура подчинялась ему, как секретарю ЦИК. Правда, наряду с ЦИК ею заведовал еще и наркомат обороны. Однако ведомство Ворошилова трогать не стали. Почти о всех военных, замешанных в кремлевском деле, «забыли», а Петерсона благополучно перевели в Киевский военный округ заведовать материальной частью, не став тормошить его троцкистское прошлое.

Кстати, пример с Петерсоном весьма показателен. Еще с 1919 года Пeтерcoн возглавлял комендатуру, а Сталин даже не озаботился его перемещением. Держать рядом с собой пусть и бывшего, но все равно троцкиста — это как-то не вяжется с тем образом, которым нас пичкают антисталинисты.

А вот Енукидзе, в отличие от Петерсона, повезло гораздо меньше. Сначала его просто вынудили уйти с поста секретаря ЦИК СССР, сделав секретарем ЦИК Закавказской Федерации. Не снять Авеля было просто нельзя. Ведь недостатки в работе комендатуры действительно имели место. Но крови Енукидзе Сталин явно не хотел. Зато ее хотели другие, весьма влиятельные недоброжелатели бывшего секретаря ЦИК. Это выяснилось на июньском пленуме ЦК (1935 год), который разбирал дело Енукидзе. С докладом о его проступках выступал Ежов, председатель КПК. Он подверг Енукидзе жесткой критике, но взыскание предложил довольно умеренное — вывести Авеля из ЦК ВКП(б). Новая должность Енукидзе вовсе и не требовала присутствия в ЦК.

Обратим внимание на то, что Ежов был человеком Сталина. Вождь для того и создавал КПК, независимый от партсъезда, чтобы иметь свой собственный контрольный орган, этакую дубину центрального партийного аппарата. Поэтому можно с полной уверенностью считать, что предложение Ежова было и предложением Сталина. Но вот дальше последовали предложения с гораздо более крутыми мерами взыскания. Еще относительно умеренным было выступление Л. П. Берия, предложившего вывести Енукидзе из ЦИК. Тут сказалась личная, давнишняя неприязнь двух грузинских коммунистов. Но поскольку Берия был лоялен Сталину, то ограничился требованием «малой крови». Однако другие региональные лидеры требовали уже большого кровопролития.

Особенно выделяется выступление Косиора за исключение Енукидзе из партии. Это означало уже полное политическое недоверие. А теперь вспомним о давнишней нелюбви Косиора к немцам. Тут явственно прослеживается попытка регионалов ударить по сталинской политике сближения с Германией, персонально — по одному их ее активных проводников. Предположу также, что Енукидзе был выбран мишенью еще и потому, что как деятель советской вертикали был задействован в осуществлении конституционной реформы. (Радек, кстати, тоже являлся одним из активных творцов новой конституции.) Такую важную фигуру Сталина выбить с «шахматной доски» было просто необходимо. Пo степени кровожадности с Косиором мог сравниться только Ягода, который также выступил за исключение Енукидзе из партии. Этот чекист-бухаринец тоже был заинтересован в крушении столь видного «германофила».