Наш Современник, 2005 № 03

Это тонут черёмухи в белых проточных ветрах.
Это летнее небо цветным капюшоном на плечи.
Это в утреннем мареве дремлет детёныш-кузнечик,
Опьянённый ленивым дурманом нетронутых трав.

Это терпкая нежность в дыханьи распахнутых крон:
Ведь не скоро ещё тяжелеть, наливаясь плодами.
А пока — шелестеть, шелестеть на ветру куполами
И ловить лепестками пчелиный полуденный звон.

* * *

«В кромешности потушенного света — я знаю — мне опасно оставаться…»

В кромешности потушенного света — я знаю — мне опасно оставаться,
протянешь руку, шевельнёшь губами — бабай скакнёт! Скорей, скорей на кухню!
Сестра длинноволосая. Как крепость.
Готовит неприступные уроки.
Расплывшиеся по тетради буквы
я медленно распробовать пытаюсь.
И вот они, послушны, оживают
тропическим названием «Ал-геб-ра»,
растением волшебным. Но об этом
спросить сестру мне духу не хватает.
У бабушки гребёнка костяная
и сарафан, впитавший запах кухни.
Стремительные спицы, будто птицы,
вьют гнёздышко пуховое, ручное.
Я знаю, как. Меня уже учили
перебирать запутанные петли.
Отколупну кусочек штукатурки
за печкой, где меня никто не видит.
Получится горяченькая ямка.
В печном нутре гневливый зверь бушует.
Пахучие песочники томятся,
мы с мамой их в духовке заточили
на противне, посыпанном мукою.
Он не противный, просто очень чёрный.
Из погреба сейчас достанут к чаю
тягучего клубничного варенья.
А за окном надсадный рык овчарки,
рёв трактора. На сваленных берёзах
везут зарод, зародище, громаду,
присыпанную снегом гору сена,
Колючего, душистого, сухого.
Я завтра на него тайком залезу.
Отец кричит о чём-то с мужиками,
перекричать старается овчарку…
Оранжевые тракторные фары
прошили двор насквозь, до огорода…

Дом

Бабушке Ане