Наш Современник, 2005 № 11

Неправда 5. Журавлев приводит фрагмент воспоминаний Федота Федотовича Сучкова о том, как в 1940 году тот присутствовал при встрече Платонова с неким щеголем, которому Платонов переписывал роман, и делает из этого еще одно доказательство главного своего тезиса. Я думала, что Журавлев проведет линию связи с 4-й книгой «Тихого Дона», в которой в наибольшей степени запечатлелись следы дружбы Шолохова и Платонова и в целом их встреча в метафизическом пространстве большой русской литературы. Однако нет, не потянул или не посмел ученик отринуть идею своего учителя. Ведь Бар-Селла уже назначил «автора» 4-й книги романа «Тихий Дон».

Не будем гадать, кто тот щеголь, на которого работал Платонов в 1940 году. Скажем лишь, что в последние годы обнаружились некие «ложные» соавторы не у Шолохова, а именно у Платонова. Так, например, известный рассказ «Че-Че-О», опубликованный в 1928 г. за именами Бориса Пильняка и Андрея Платонова, оказывается, написан Платоновым (впервые текст «Че-Че-О» по автографу опубликовала дочь писателя Мария Андреевна Платонова в 1980-е гг.). Ситуация проста. Платонов в 1928 году общался с Пильняком, жил у него, Пильняк тогда уже был признан классиком, а Платонов, вернувшись в Москву из Тамбова, где он служил губернским мелиоратором, на некоторое время оказался в Москве безработным, а в московской литературной тусовке — «прочим»… Вот Пильняк «поредактировал» рассказ Платонова и поставил свое имя. Тогда же, похоже, Платонов «работал» еще на одну московскую знаменитость — Виктора Шкловского, человека влиятельного в киносценарном ведомстве, — и писал киносценарии не только под своим именем… Подобное «соавторство» мы обнаруживаем и в рукописях пьесы «Волшебное существо», а позже — киносценария «Семья Ивановых». Воистину «чудеса»: на первой странице рукой Платонова сверху первого листа выводятся два автора: первый — знаменитый советский писатель, вторым он вписывает себя, а далее все, естественно, пишет он — Андрей Платонов.

Но вот Шолохов-то и по портрету Федота Сучкова на щеголя не тянул, да и связывали их с Платоновым, кажется, совсем другие темы и отношения. О последнем я и написала книгу «„Сказано русским языком…“ Андрей Платонов и Михаил Шолохов: Встречи в русской литературе». И каково было мое искреннее удивление увидеть в финале статьи Журавлева, что вслед за книгой Бар-Селлы и моя книга доказывает факт «сотрудничества» писателей и «участия» Платонова в создании романа «Они сражались за Родину». Это пусть будет Неправда 6.

Неправда 7 относится к платоновскому рассказу «Фро» и сюжету Настасьи Филипповны в романе «Они сражались за Родину». Эту параллель Журавлев именует как «сногсшибательное» научное открытие Бар-Селлы, также работающее на гипотезу нового автора романа «Они сражались за Родину». Вот уж где филологическая наука даже и не ночевала. А то, что Шолохов читал «Фро», это и доказывать не надо. «Фро» тогда прочитали все писатели, о чем я скажу ниже. Шолоховская же читательница любовных романов Настасья Филипповна — это по сути дела аллегория и притча, насыщенная огромным количеством литературных и нелитературных аллюзий. Причем так написать читательницу мог только Шолохов. Для подобного вывода необходимо, во-первых, проанализировать шолоховскую галерею женских характеров, где «читательницами» являются только «освобожденные женщины» (скажем, в «Тихом Доне» это Лиза Мохова и Анна Погудко). Представить же себе с книжкой Аксинью, Наталью, Ильиничну, Лушку, кроткую Ирину или даже Варюху-горюху просто невозможно. Это был бы уже не Шолохов. Во-вторых, необходимо все-таки хотя бы немножко знать литературный контекст второй половины 1930-х. В нашей книге мы приводили рассказ Н. Тришина из журнала «Клуб», в котором выведена фигура читательницы «Тихого Дона»… В-третьих, этим эпизодом Шолохов воистину в годы войны «остранил» собственный роман «Тихий Дон», который в предвоенные годы был самым читаемым в нашей стране; в-четвертых, ни у одного из советских писателей не было столько читательниц, как у автора «Тихого Дона». Среди читательниц были не только «восхищенки» (термин Платонова), но и очень «сознательные» и очень «требовательные»… Письма читателей, отправленные в Вешенскую, исчезли в годы войны, однако тысячи писем, а том числе и читательниц шолоховского романа о любви, сохранились и спокойно лежат в самых разных фондах главного нашего архива (РГАЛИ).