Наш Современник, 2006 № 10

Мои собеседники грустно качали головой: да на ЗИЛе одна лимита! Стоит заикнуться — и человек вылетает не только с работы — из общежития. Жить негде и не на что. Да они на всё пойдут, чтобы уцепиться за место…

Самым страшным последствием 90-х стал с о ц и а л ь н ы й р е г р е с с. Общество зримо деградировало. Да что там — оно раскололось, расщепилось на атомы. Если в начале десятилетия люди проявляли чудеса солидарности: получая нищенскую зарплату, отказывались от прибавки, которую им обещали в случае сокращения штатов, то уже в середине 90-х многотысячные коллективы равнодушно наблюдали, как собственники выгоняют сотрудников ц е х а м и — только бы не меня!

О последней новинке новорусских менеджеров со смесью отвращения и восхищения рассказывает корреспондент лондонской “Файнэншл таймс”: “По мере того, как конкуренция в российском бизнесе набирает обороты, работодатели все чаще прибегают к так называемым “стрессовым собеседованиям”, призванным помочь им выбрать наиболее подходящего работника. Менеджеры по кадрам кричат на кандидатов, обливают их водой, оскорбляют и задают вопросы интимного характера”.

Социальные психологи растолковывают: “Ничто… не помогает раскрыть человека так, как если плеснуть ему в лицо стакан воды. Если претендент на должность проявляет в ответ агрессивность, считается, что у него сильный характер и лидерские качества. Если такое оскорбительное действие не провоцирует реакции, то кандидат считается подходящим для босса, нуждающегося в послушном работнике, чьи амбиции ему не будут угрожать” (“Файнэншл таймс”. 3.07.2000. Цит. по: Inopressa.ru).

О чувствах испытуемого не говорят и не думают. Честь и просто человеческое самоуважение можно не принимать в расчет — как во времена крепостного права.

И глубже, всеохватнее процесс! Он захватил к у л ь т у р у — от высокой до бытовой. На благополучном (относительно, как мы могли убедиться) Западе на смену неброско одетым хиппи пришли расфранчённые яппи. Богатства перестали стесняться, его подчеркивают. Золото и драгоценные камни — вместо доступной каждому бижутерии. Шелк и шерсть заняли место нейлона и акрила. Песцовые манто выгодно подчеркнули достоинства тех, кто мог позволить себе нечто подороже, чем шубка из синтетического меха.

В России — стране-новичке на мировом рынке — нововведения довели до абсурда. Машины, одежда, интерьеры квартир и загородных домов должны были быть не просто дорогими — самыми дорогими и супермодными. С. Кургинян уверял, что на Кутузовском проспекте до недавнего времени висела растяжка: “Выбрось свой шестисотый “мерс”, теперь есть тачка покруче”.

Те, кто не выдерживал этой гонки за роскошью, утрачивали социальный статус. О тех, кто не мог позволить себе ничего, кроме скромного жизнеобеспечения (еда и одежда), — а это и сегодня 80 процентов жителей страны! — нечего и говорить.

И вот за этих-то “лишенцев” принялись “мастера культуры”! Не только представители “второй древнейшей”, но и мэтры, еще в советские времена произведенные в лауреаты и народные, с пренебрежением отзывались о народе — “совки”. При этом имелось в виду отнюдь не былое членство в КПСС (тут мэтры дали бы фору любому слесарю или инженеру). И даже не идеологическая ориентация (если бы все “совки” были убежденными сторонниками коммунистов, президента РФ звали бы не Владимир Владимирович, а Геннадий Андреевич). Понятие “совок” обозначало прежде всего с о ц и а л ь н о е положение — поношенную одежду и пр., а уж затем “устарелое” мировоззрение.

“Совка” изображали патологическим завистником, агрессивным, опасным для более “продвинутых”, а главное, более обеспеченных граждан. Синонимом “совка” стала собачья кличка “Шариков” (между прочим, это заимствование у Булгакова — свидетельство не просто тенденциозного, но и п о в е р х н о с т н о г о прочтения классики. Для Булгакова и людей его круга “Шариков” — собирательный образ п о б е д и т е л е й, а не п о б е ж д е н н ы х. В 1917 году столичные острословы именовали Советы солдатских депутатов “советами собачьих депутатов”*. Конечно, зло и несправедливо, но, по крайней мере, не подло).

Но проблема заключалась не только в поверхностном прочтении текстов. На самом деле постсоветская культура (именно постсоветская — представленная на всех каналах ТВ, на международных симпозиумах и мировых сценах, а не русская культура конца XX века, отброшенная на обочину) о с о з н а н н о р а з о р в а л а связь с отечественной классикой. Корыстно оставив за собой роль “хранительницы” бесценного наследия.