Наш Современник, 2006 № 10

Наиболее проницательные аналитики уже сигнализируют о к а р д и н а л ь н о й с м е н е п р и о р и т е т о в. Самый значимый из таких сигналов — статья Збигнева Бжезинского, появившаяся в начале года в американской прессе и сразу же перепечатанная в России. “Соединенным Штатам следует взглянуть в глаза новой и чрезвычайно важной реальности, — предупреждает патриарх американской политики. — в мире происходит беспрецедентное по масштабу и интенсивности пробуждение политической активности” (“Независимая газета”. 17.02.2006).

Казалось бы, заокеанская элита должна только радоваться — не кто иной, как президент США только что объявил главной целью американской политики “продвижение демократии по всему миру”. Но Бжезинскому нет дела до демагогии официального Вашингтона. Он пишет о р е а л ь н ы х, а не декларируемых интересах Соединенных Штатов, а потому прямо указывает, что рост политической активности масс является г л а в н о й у г р о з о й американскому господству: “Основная проблема нашего времени — не терроризм, а всеобщее ожесточение, связанное с происходящим в мире пробуждением политической активности, носящей массовый и разрушительный характер… Энергия возбужденных масс преодолевает границы и бросает вызов ныне существующим государствам и всей мировой иерархии во главе с США”.

Со старческой подозрительностью Бжезинский видит в происходящем результат молодежного бунтарства: “…Демографическую революцию… можно сравнить с политической бомбой замедленного действия… Быстрый рост числа людей моложе 25 лет в странах “третьего мира” означает выход на политическую арену огромной массы встревоженных юношей и девушек. Их умы взволнованы доносящимися издалека звуками и образами, которые лишь усиливают их недовольство в отношении окружающей действительности. Их протестные настроения способны трансформироваться в “революционный меч”, поднятый среди десятков миллионов студентов, обучающихся в вузах развивающихся стран и в большей или меньшей степени интеллектуально развитых. Выходцы в основном из низших, социально незащищенных слоев среднего класса, эти миллионы студентов, воодушевленных сознанием социальной несправедливости, — не кто иные, как затаившиеся революционеры”.

Можно было бы поспорить со столь очевидной г е р о н т о л о г и ч е с к о й о д н о с т о р о н н о с т ь ю концепции. А пожалуй, и посочувствовать Бжезинскому: пытаться противостоять молодому напору с охранительных позиций бесперспективно.

Впрочем, отчасти теория Бжезинского справедлива, хотя, конечно, не объясняет всех аспектов явления. И уж, разумеется, она более чем характерна! Не только как точка зрения престарелого политика, опасающегося революции м о л о д ы х, но и как позиция д р я х л е ю щ е г о западного общества.

Однако до поры я воздержусь от спора. Зафиксирую только: м и р в о ч е р е д- н о й р а з м е н я е т с я. Причем, как и в 90-е годы, процесс не ограничивается политикой. Меняются ведущие социальные силы, география основных событий (Бжезинский не случайно выделяет “третий мир”). А главное — мироощущение.

Искусство с присущей ему чуткостью первым откликнулось на перемены. Показательна ситуация в кино — наиболее популярном виде искусства. Едва ли не все работы, отмеченные на самых престижных международных фестивалях этого года, имеют явно выраженный протестный характер. Гран при в Каннах получила картина Кена Лоуча “Ветер, качающий вереск”, напоминающая о борьбе Ирландии против английской оккупации. В Берлине приз за лучший сценарий получила лента Майкла Уинтерботтома “Дорога в Гуантанамо”, показывающая американских “борцов за демократию” в роли тюремщиков.

Ещё один призер каннского фестиваля — фильм Аки Каурисмяки “Огни городской окраины” — о простом охраннике, которого выбрасывают на обочину крутые жизненные обстоятельства. В Венеции главный приз получила не великосветская “Королева”, а лента “Тихая жизнь” о людях из китайской глубинки. искусство вновь поворачивается к человеку с улицы и дает ему возможность рассказать о себе. А можно сформулировать и так: “простонародье” само берет слово, возвращаясь не только на киноэкран, но и на политическую сцену.

Еще совсем недавно бесспорным хозяином жизни был преуспевающий менеджер или биржевик. Десяти лет не прошло, как Лестер Туроу мрачно констатировал: “Возникает общество, где “все достается победителю”. А ныне орган российских биржевиков публикует статью под недвусмысленным заголовком: “победителей судят”. С ужасом, не лишенным комизма, обозреватель отмечает: “Крупные политики, руководители мощных корпораций, все баловни фортуны теперь живут в непримиримо враждебной среде” (“Коммерсантъ”. 4.08.2006).

Ничего не имею против, ведь эти “баловни” благоденствуют за наш с вами счет (вспомним хотя бы воровскую приватизацию). И хотя газета спешит уточнить, что нашу страну общая тенденция пока не затронула, тревога “Коммерсанта” звучит для меня м у з ы к о й н а д е ж д ы. Дойдет и до нас (особенно если обделенные россиянской жизнью проявят хоть какую-то активность!).