Наша юность. Мистерия о милосердии Жанны Д`Арк

Эти представления были очень далеки от истинного положения вещей. Вот как описывает Роллан съезд социалистической партии в 1900 году: «Если лагерь противника прерывал выступление оратора, то приверженцы последнего поднимали страшный шум, чтобы восстановить тишину; тогда поток бесцветной брани затоплял весь зал. Целый день, с девяти утра до шести вечера, зал походил на псарню, полную рычащих собак: налитые кровью лица, грозящие кулаки, протянутые руки, — совсем как у «Горациев» и «Куриациев»… справа и слева — продажные шарлатаны социалистической партии, такие, как знаменитый Эдвард, директор газеты Матэн, снимали свои сюртуки, чтобы стать похожими на рабочих». [31] Да, это менее всего было похоже на дружественное собрание единомышленников, «мечтателей и созерцателей». Это была политика. Революция же для Пеги никогда не была политическим переворотом. В его представлении она и не была разрывом с традициями; она была возрождением, выражением жизненной силы традиции, «тропой, ведущей к Христу, а не к смерти». [32] Отсюда понятно, какие горчайшие разочарования должен был испытать Пеги при столкновении с реальными историческими событиями, если не разрушившими до конца, то значительно поколебавшими самые основы его социализма, социализма нравственного, а не политического.

Первое и глубочайшее разочарование постигло Пеги в связи с событиями, связанными с делом Дрейфуса, которое стало важнейшим этапом его жизни.

Пеги заканчивал обучение в Нормальной школе, когда офицер Французского генерального штаба, еврей по национальности, Альфред Дрейфус был арестован по обвинению в шпионаже в пользу Германии. Поводом для обвинения послужила опись документов (так называемое «бордеро») о состоянии французской артиллерии, найденная горничной, агентом французской контрразведки, в немецком генеральном штабе и переданная во французскую контрразведку. Явных доказательств того, что эти документы были составлены Дрейфусом, не было. Против него свидетельствовал полковник Анри, но сличение почерков ничего не показало. Тем не менее Дрейфуса разжаловали, и военным судом в 1894 году он был приговорен к пожизненному заключению на Чертовом острове (Гвиана). В 1896 году глава французской контрразведки полковник Пикар узнал, что майор Эстергази, офицер французского генерального штаба, поддерживает постоянные контакты с офицерами немецкого генерального штаба, и установил его виновность. Брат Дрейфуса, Матье, также направил военным властям письмо, в котором доказывал виновность Эстергази. В палате депутатов были сделаны запросы правительства, но Эстергази, пользовавшийся поддержкой генералитета, был полностью оправдан военным судом, а полковник Пикар, продолжавший борьбу за оправдание Дрейфуса, подвергся гонениям и в 1898 году был уволен с военной службы. 13 января 1898 года Эмиль Золя опубликовал в республиканско-социалистической газете Орор открытое письмо президенту республики — знаменитое «Я обвиняю». Письмо и последовавший за ним судебный процесс над самим Золя были подобны разорвавшейся бомбе. Поднялась широкая волна протеста прогрессивной общественности, требующей пересмотра дела. Франция разделилась на дрейфусаров и антидрейфусаров. Наконец, в 1898 году после бегства и признания Эстергази и доказательства фальшивки, сфабрикованной полковником Анри, пересмотр дела становится неизбежным. Дрейфусу предлагается подать прошение о помиловании. Осенью 1899 года в Ренне снова собирается военный суд, вынесший постановление о помиловании, которое, безусловно, не могло удовлетворить дрейфусаров. Только 12 июля 1906 года Кассационный суд выносит вердикт об ошибочном осуждении Дрейфуса. Его восстанавливают в правах, и он вновь становится офицером французской армии.

Факт несправедливого осуждения Дрейфуса явился тем узловым пунктом, вокруг которого разразился крупный политический кризис во Франции, поставивший страну у порога гражданской войны. Уже одно то, что Дрейфус был осужден по прямому требованию монархистов, клерикалов и антисемитов, сделало развернувшуюся борьбу за пересмотр его дела крупнейшим политическим событием, поскольку под лозунгом «за пересмотр» стало разворачиваться движение, направленное не только против реакционной военщины, но и враждебное всему государству. Весьма скоро, после нескольких неудачных попыток вооруженного переворота со стороны монархистов, правящие круги постарались свести все Дело к частному вопросу о судьбе самого Дрейфуса и, чтобы окончательно устранить конфликт, пошли не только на помилование Дрейфуса, но и на развертывание шумной кампании по борьбе с католической церковью.