Наша остановка

– Спасибо, – сказала Надя бесстрастно, чувствуя, будто приросла к стулу. Слова застряли в горле. Как она могла быть так глупа? Конечно, не будет никакого парня, никакого свидания. Конечно, она будет сидеть тут одна. Конечно! Неужели она действительно сочла себя настолько неотразимой, что красивый мужчина станет сохнуть по ней, не будучи знакомым, писать для нее заметки и воплотит в себе те качества, о которых она всю жизнь только мечтала? Кого она пыталась обмануть? Жизнь – это не сказка. Жизнь – это даже едва ли несколько связная история. Дерьмо случается, люди иногда влюбляются, но огромное множество людей остается в пролете. Очевидно, сейчас она оказалась среди тех, кому не повезло. Любовь не придет к ней, и она сделала прическу, надела новое платье и покрасовалась перед Эммой и Габи напрасно. Невольная слеза скатилась с уголка левого глаза, и Надя быстро проморгалась, смахнув ее и решив, что не станет устраивать сцен.

Ей пришло в голову, что он все еще может быть где-то рядом и наблюдает за ней, что, может, он так ее испытывает, и она хотела вести себя в соответствии с рамками приличия и своим положением. Надя ощутила порыв позвонить маме, но поняла, что не найдет в себе сил объяснить ей все. Телефон завибрировал в руке – а она и не замечала, что еще держит его. Звонила Габи – заранее оговоренный экстренный звонок.

Если Надя ответит, Габи придет в бар, обнимет ее, выпьет с ней и скажет, что все будет хорошо. Но пока Надя прокручивала в голове все варианты, Габи перестала звонить, и на экране загорелось окошко: «Пропущенный вызов (1) ГАБИ РАБОТА».

Она может взять предложенный бесплатный бокал вина и потом решить, что делать. Она не знала, как разговаривать об этом и с кем, но никаких решений непосредственно сейчас принимать не хотела. Она могла просто сидеть, позволив прохладной мягкости белого вина скатываться по горлу, а после сможет глубоко вздохнуть и отправиться домой.

– Что желаете? – спросил бармен. – Можете выбрать все что угодно.

Надя посмотрела на него. В его добрые глаза. Это был добрый человек, ставший свидетелем ее унижения.

– У вас есть что-нибудь минеральное[20]? Что-то вроде…

– Альбариньо? Его же заказывал ваш друг.

Надя кивнула. Ее «друг». Ха.

– Было бы замечательно. Спасибо.

Бармен поставил бокал и достал бутылку из холодильника. Наливая вино, сказал:

– Можете допить всю бутылку. – Он оставил ей наполовину наполненный бокал и бутылку с остатками. А после уплыл обслуживать кого-то другого, оставив Надю одну зализывать раны.

Надя терялась в мыслях. Оказалось, Парень Из Поезда знал даже ее имя, ведь он же попросил бармена спросить «Надю». Но как он узнал? Она гадала, собирался ли он вообще с ней встречаться или планировал просто обнадежить ее и бросить? Хотя какой в этом смысл? У незнакомца нет никаких причин так поступать. Если только это был не незнакомец – кто-то, кто знает ее, ее имя, каким поездом она ездит и кому известно об инвесторе. Не Ужасный ли Бен? «Господи, – подумала Надя, – безусловно, нет. Конечно же не Ужасный Бен?» Это было бы слишком жестоко даже для него – к тому же у него сейчас есть подружка. Надя снова перевела взгляд на свое отражение в зеркале и посмотрела, как она пьет. Она разделалась с бокалом вина за два больших глотка. Ее эго было раздавлено, сердце – разбито. Так глупо было с ее стороны на что-то надеяться. А ведь она правда думала, что это судьба.

Когда алкоголь поплыл по венам, она позволила себе почувствовать это. Она была уничтожена.

Она вылила оставшееся в бутылке вино в бокал.

«Меня когда-нибудь кто-нибудь полюбит? – задалась вопросом Надя. – Никогда не думала, что это окажется так трудно».

Глава 27 Дэниел

– Генри нет, – произнесла она, открыв сыну дверь. Слезы залили ее лицо, оставив черные подтеки туши, расплывшиеся у подбородка.

– Мам, – сказал Дэниел, – кто такой Генри? Что случилось? Ну же. Я с тобой.

Он вытер ноги об коврик и снял обувь. Положив руку на спину матери, проводил ее по коридору с обоями в цветочек и мебелью в горошек или в сердечко. Дэниел не понимал, как отец это выносил. Убранство родительского дома словно стало результатом тошноты и диареи Дунельма[21]. Дэниел присел рядом с матерью на софу, немного просевшую в «ее» месте от ежевечерних посиделок перед телевизором. Место отца было в кресле. «Возможно, кресло так навсегда и останется папиным», – подумал Дэниел, поймав себя на мысли, что сам не хочет в него садиться, потому что у кресла уже был «хозяин».

Он положил руку маме на предплечье.

– Кто такой Генри?

– Генри! Пылесос! – ответила мама, качая головой, будто поражаясь, что ее сын так глуп, раз сразу не понял, о чем речь. Но разве он мог сразу понять, что мать плачет из-за пылесоса? И поэтому он ушел со свидания, которого желал, возможно, больше всего на свете? Из-за потерявшегося пылесоса? – Его нет!