Наша прекрасная страшная жизнь. Рассказы

В пятницу вечером Виктор всегда настроен благодушно. По дороге со службы он заглянул в ресторан «Студенец», клюкнул у стойки сто пятьдесят водочки, запил яблочным соком, а закусывать нагрузочной сизой котлетой предусмотрительно не стал. И вот теперь, наполнив истомившийся желудок домашним наваристым борщом и фаршированным перцем (что-что, а готовила тёща классно!) и попивая чаёк с клубничным вареньем, Виктор удобно откинулся на спинку стула, шуршал газетами и журналами. Самые сногсшибательные новости зачитывал вслух.

Марина убирала-мыла посуду и, как всегда при этом, куксилась – посуду мыть она почему-то не любила. Всё, что ни вычитывал муж, ей не нравилось, раздражало её, вызывало недоверие. Зато Лидия Семёновна – слушательница идеальная: и ахала вовремя, и ужасалась где надо, и переспрашивала то и дело с неподдельно заинтересованным видом. Виктор охотно перечитывал строку или объяснял чудное, заковыристое словцо.

– Вот это да! – в очередной раз для затравки обронил он, глотнул полную ложечку светло-рубинового варенья, не торопясь запил уже остывшим чаем. – Какой кошмар!

– У тебя всё – «кошмары», – ворчнула Марина, глянув поверх очков (очки у неё чудом каким-то держались на кончике носа). – Пейте скорей, мне посуду домыть надо.

– Что там, что там, Виктор? Читай, миленький, читай, – перебила Лидия Семёновна, махнула на дочь сухой веснушчатой ладошкой: замолчи!

– Да вы посмотрите, чего писать начали, а! Вот – о «красном терроре» после революции. Ужас!

Виктор, томя слушательниц, заглотнул ещё две ложечки варенья, сделал несколько крупных глотков, прожевал ягоды. Начал читать:

«Член Учредительного собрания И. И. Котов был вытащен на расстрел из трюма баржи с переломанной ногой и рукой и выбитым глазом… В Екатеринодаре пытают так: жертву растягивают на полу застенка, двое тянут за голову, двое за ноги. Растягивают таким образом мускулы шеи, по которой бьют рукояткой нагана. Шея вздувается, изо рта и носа идёт кровь, жертва терпит невероятные страдания…»

– Постой, постой, Виктор! – Лидия Семёновна во все глаза смотрела на зятя. – Я что-то не поняла. Это что, белогвардейцы так мучили наших?

– Ха! Белогвардейцы! – Виктор злорадно фыркнул. – Белогвардейцев. Белогвардейцев так мучили ваши. И не только белогвардейцев…

Лидия Семёновна поджала губы, но Виктор не дал расцвесть её чувству оскорблённого большевистского достоинства.

– Вы дальше, дальше послушайте:

«В одиночке истязали учительницу Добровольскую, вина которой заключалась в том, что у неё нашли чемодан с офицерскими вещами. Предварительно она была изнасилована. Изнасилование происходило по старшинству чина. После этого приступили к пытке. Сначала порезали ножом её тело, затем щипцами раздавили пальцы на руках… Потом расстреляли.

В Симферополе устраивали заключённым клизмы из битого стекла и ставили свечи под половые органы. В Царицыне имели обыкновение сажать пытаемых на раскалённую сковороду, пилили им кости. В Харькове комендант ЧК Саенко вонзал в тело жертвы нож на один-два сантиметра и затем проворачивал его в ране. Также любил Саенко скальпировать кисти рук…»

Виктор, стараясь подчеркнуть спокойствие духа, хотел, не отрывая взгляда от журнальной страницы, попасть ложечкой в варенье, но промахнулся мимо вазочки – и раз, и другой. Досадливо швырнул ложечку на стол. Мельком заметил: Марина бросила посуду, застыла с тряпкой в руке, поправила очки – слушает. Виктор прокашлялся – в горле запершило – продолжил: