Наша Рыбка

Я проверил телефон – нет, сообщений от Ясны не было. А ведь надо признаться честно: всех друзей я собрал у себя не потому, что хотел их видеть, а потому что надеялся, что среди них окажется она. Отчего я не пригласил ее куда-нибудь сходить только вдвоем со мной? Не знаю. Я как будто пытался вписать ее в нашу компанию – и этим в свою жизнь. Но ничего не выходило.

Я стоял в дверях кухни, смотрел на гостей и вдруг подумал: «Кто они? Почему они здесь?» Неужели все эти люди и вправду захотели сегодня со мной встретиться? Или им просто нечем было заняться? Что вообще объединяло их, помимо привычки дружить по старой памяти?

Я внезапно посмотрел на них как-то по-новому, и они мне не понравились… Словно сговорившись, они проявились не с самой лучшей стороны: Тимур очень пошло пошутил, Полина слишком грубо выразилась, Григорий был все так же бесцветен и тускл, у Тани, которой я сильно симпатизировал, некрасиво отекло лицо, и она постоянно одергивала Серегу, который тоже чем-то меня раздражал. А Петя! Петя – этот томный полубожок с полотен, посвященных древнегреческим мифам! Сидит, явно за что-то обиженный на меня, как девка. Источает свое гадкое манерное обаяние.

– Игорь, выпей вина. Это очень хорошее. – Передо мной возникла Иришка с бокалом, коснувшись грудью моего локтя. – У тебя все нормально? Кот – просто прелесть. Вы правда его с улицы подобрали?

– И Собаку, – сказал я.

От вина и еды полегчало. Ел я что-то очень вкусное – за это можно было даже простить Воронцову его тухлый вид.

Я не заметил, когда именно все взбодрились и в стенах квартиры зазвучала музыка, – я ввалился в это все как в данность. Войдя в кухню, я понял, что там уже никого нет, кроме Ольги, которая, выпив лишнего, всегда начинала истерически по-лошадиному хохотать. Сейчас она стояла перед включенным теликом, но смотрела на экран серьезно, без смеха. Там под попсовую музыку мелькали женские тела в лифчиках, а размалеванная темноволосая девица пела затасканные слова. На часах было уже пять.

– Не понимаю, почему шлюхам можно петь по телевизору? Тем более в Новый год! – возмутилась Оля себе под нос, и я понял, что она меня не заметила.

– Привет, а у меня только что был какой-то провал в памяти или что-то вроде того, – признался я и налил себе еще вина. Нет, ну серьезно, что я делал целый час?

– С каких пор кому-то стала интересна их самодеятельность? – Оля повернулась ко мне, продолжая беседу, начатую с самой собой. – Когда люди перестали замечать, что пропускают в эфир? И кстати. – Она пару секунд молча послушала песню. – Почему шлюхи поют про шлюх?

– Ты думаешь, эта песня о шлюхах? – В дверях появился Вадим, за ним еще несколько человек: теперь все шли сюда резать гигантский торт, принесенный Аней и Людой.

– А ты сам послушай! Вдумайся в смысл слов!

– В какой смысл! Нет никакого смысла. – Вадик взял пульт и выключил телевизор.

– Есть, ты просто не вслушивался. В этом все и дело! Все думают, что смысла нет, и поэтому никто не обращает внимания на то, что поется в этих песнях! Так и появляются песни о…

– Ну ладно, допустим ты права. Но искусство любит всякую грязь.

Конечно, Вадим не упустит возможности пройтись по искусству. Но я не стал спорить с человеком, который додумался назвать искусством телевизионную попсу. Я отобрал у него пульт, и плазма снова засветилась. Певицу от окружавшей ее подтанцовки отличал самый нарядный лифчик и ажурные чулки. Я попытался по совету Оли вслушаться в слова, но мне почему-то не удалось – то ли из-за шума голосов, поднявшегося на кухне, то ли из-за того, что Вадим действительно был прав и никакого смысла в песне не было. Девушка на экране не вызывала никакого интереса, она некрасиво растягивала рот, и, даже если бы с нее сняли глупый костюм и заставили танцевать голой, она вряд ли зацепила бы мое внимание.

– У нас есть еще красное? – крикнул Петя. – Что за ерунду мы смотрим? Давайте выключим телик!

Я выключил. И догадаться его включить, подумал я, можно было лишь сильно напившись, как я и Оля. В последний раз я смотрел телевизор больше года назад – по вечерам, когда шли злободневные американские мультфильмы, от которых моя мама хваталась за голову. Отец обычно подсаживался ко мне за стол, пока я ужинал, и посмеивался вместе со мной. Но потом я скачал в интернете все сезоны этих мультиков (потому что меня реально смущали слова «вагина» и «трахаться», выкрикиваемые героями при моей маме), и огромная плазма стала вообще не нужна.

Я пошел в гостиную, на балкон за красным вином. В комнате Григорий стоял возле полок и близоруко разглядывал наши семейные фотографии в рамках, чуть ли не тыкаясь носом в самое стекло.

– Это ты такой толстый был в детстве? – спросил он, теребя длинными пальцами такую же длинную ножку бокала. Он все еще пил вино, которое ему налили в начале праздника.

– Да, – неохотно ответил я.

– Не волнуйся, я догадался только методом исключения. Сейчас ты не такой.

– Еще бы!

На диване, мягко утопая в подушках, сидела Иришка и с кем-то разговаривала по телефону.