Наша тайна

Пока Кейт и Эштон продолжали наносить на лица косметику, я села на кровать Эштон рассматривая картины со стекающими линиями и яркими брызгами и ещё более яркие скульптуры, которыми была заставлена её комната. Они не имели ничего общего с искусством, которое я знала — нежными картинами со сдержанными мазками, которыми был увешан наш дом. Некоторые из работ выглядели так, словно были сделаны из мусора. Мама точно окрестила бы творчество Эштон свалкой, но по мне её работы излучали беспечность. Это искусство не требовало серьёзности.

— Мы готовы? — спросила Кейт, вырывая меня из размышлений.

«Наконец-то», — подумала я, потянувшись за сумочкой и вставая. Но затем я заметила, как странно смотрят на меня девочки.

— Что? — спросила я.

Эштон склонила голову на бок.

— Я думаю, мы пока не готовы.

Я взглянула на серебряные наручные часы.

— Мы опаздываем.

Кейт пожала плечами.

— Это же вечеринка. Никто не приходит на вечеринки вовремя. А теперь повертись, чтобы мы хорошенько тебя рассмотрели.

На мне были белая джинсовая юбка, жёлтая рубашка поло и красные эспадрильи. Когда я не повернулась, Кейт протянула руку и заставила меня повернуться насильно.

— Ей определённо нужен новый стиль, — сказала Кейт, кивая.

— Я думаю, клетка, — добавила Эштон. Она открыла один из своих комодов и зарылась внутрь, бросая на пол вещи, попадающиеся ей под руку. Через минуту она вынырнула с голубой клетчатой рубашкой и джинсовыми шортами с длинными нитками, свисающими с обрезанных краёв.

У меня глаза на лоб полезли.

— Эм, спасибо, но мне и в этом хорошо. Честно.

Эштон покачала головой.

— Нет, поверь мне. Ты не можешь пойти в этом.

Я разгладила подол юбки.

— Почему нет?

— Ты выглядишь так, словно идёшь на чайную церемонию, — сказала мне Кейт, — а не на вечеринку. — Она выхватила шмотки у Эштон и всучила их мне. — А теперь переодевайся. Доверься нам.

Они втолкнули меня в ванную и закрыли дверь. Я взглянула на одежду, которую мне дали. Шорты были такими короткими, что выглядели почти непристойно. Что бы сказала мама, узнай, что я выходила в общество в таком виде?

Я мельком взглянула на своё отражение в зеркале над раковиной. Кейт и Эштон правы. Я выглядела чопорно и без огонька, как Ханна Коэн, которой я так отчаянно старалась не быть. Всё, что я слышала — это слова Марка: «Будь кем хочешь и наслаждайся жизнью».

Я ещё не знала, кем хочу быть, но знала, что мне не потребуется мамино одобрение. Впервые в жизни моя мать не контролировала мою жизнь.

Не дав себе возможности передумать, я быстро облачилась в одежду Эштон. Когда я вышла из ванной, оттягивая края шорт, Эштон округлила глаза и хлопнула в ладоши.

— Выглядишь потрясно! Только одно дополнение.

Она завязала рубашку узлом на моём животе, обнажив полоску кожи над краем шорт, а затем Кейт заставила меня сесть на край кровати и занялась моими волосами.

Прежде чем я успела остановить её, Эштон нанесла на мои щёки румяна и открыла помаду. Несколько минут спустя они закончили и отступили, позволяя мне взглянуть на себя в зеркало. Я сглотнула и сделала глубокий вдох, страшась того, что могла там увидеть.

Девушка, смотрящая на меня из зеркала, выглядела почти как незнакомка. Её каштановые волосы были собраны в небрежный пучок с выбивающимися завитками. И на ней было куда больше косметики, нежели обычно бывало на мне с этими ярко-коралловыми губами и блестящими розовыми щеками.

— Вот теперь мы готовы, — заключила Эштон. — Идём веселиться!

Я кивнула, стараясь радоваться так же, как она. По дороге Кейт с Эштон рассказывали о разных людях, которые там будут, но я почти их не слушала. Вместо этого, я оттягивала края рубашки, стараясь прикрыть живот, и отбрасывала волосы с лица. Кейт и Эштон были так добры ко мне, и я не хотела говорить им, как неловко себя чувствую.

«Я сделаю это», — сказала я самой себе. Подумаешь, один вечер в обществе людей, которых я едва знаю.

В машину просочилась музыка, когда мы повернули на грязную дорогу. Впереди показался костёр, и я увидела ходящие перед ним фигуры и десятки людей, рассредоточившихся по всей поляне. Они шарахались от нас в разные стороны, пока старая Хонда Эштон катила по неровной дороге.

Я вцепилась в края сиденья, чувствуя, как желудок выделывает в животе кульбиты. Может, поход на вечеринку был не самой лучшей идеей. В голове всплыли воспоминания о последней вечеринке, на которой мне довелось побывать.