Наша тайна

— Существует множество вещей, которые нельзя назвать правильными, но они

случаются. Ты говоришь, ничего страшного в том, что за рулем была я, пока никто не

знает. Тогда, если никто кроме тех, кто был на вечеринке, не знает о пиве, это тоже не

страшно? Если люди выспались и протрезвели перед тем, как снова сесть за руль, то что

здесь страшного? Страшно, — продолжала девочка, чувствуя, как становится все труднее

дышать, — когда садишься за руль после выпитого пива и никому не говоришь, и что-то

происходит, например, погибает человек. Вот когда это действительно плохо. — Ее горло

сжалось. Голова опустилась, и волосы упали вперед. Она закрыла лицо руками и

заплакала.

Вот и все. Выговорилась.

Грейс тихо всхлипывала, изо всех сил желая, чтобы мама выказала свой гнев и

разочарование. Она хотела быть наказанной, потому что вождение в нетрезвом состоянии

65

действительно было плохим поступком. А необходимость держать это в тайне от матери

причиняла боль, как засевший в животе осколок стекла.

— Ох, Грейс, — мягко сказала Дебора.

— Это ужасно, — всхлипывала девочка. — То есть никто из нас не пострадал, и

это было всего лишь пиво, и вообще все подростки это делают.

Мама погладила ее по голове.

— Я знаю, что такое желание не отличаться от сверстников, но все равно считаю,

что с друзьями нужно общаться. Возможно, вчера был не самый лучший день. Как бы там

ни было, я рада, что ты не пошла.

Понадобилась минута, чтобы услышать слова, и еще минута, прежде чем Грейс

поняла: мама ее не слушала. Ее признание ни к чему не привело. Дебора не поняла. Она не

желала понимать.

А Грейс не могла произнести это еще раз.

Все еще плача, она сказала:

— Зачем брат мистера МакКенны приходил сюда? Это наш дом. А теперь

словно... словно... кто-то вторгся на нашу территорию.

— Ты драматизируешь, дорогая. Он пришел в наш дом, потому что здесь можно

нас найти, и спросил о том вечере, потому что это одно из того немногого, что он мог

сделать в своем горе. Мистер МакКенна пытается понять, почему его брат вышел из дому

в такой дождь в понедельник вечером.

Последних слов Грейс уже не слышала. Чувствуя себя такой одинокой, как еще

никогда в жизни, она повернулась и направилась к винтовой лестнице, которую строили,

рассчитывая на то, что она, Грейс, будет спускаться по ней в свадебном платье. По

крайней мере, так всегда говорил папа. А еще он, выбегая из дверей, спеша на работу,

говорил, что любит свою жену, детей и этот дом. Но теперь родители были в разводе,

Дилан плохо видел, а мама все еще считала Грейс идеальной, несмотря на пиво — две

бутылки — и смерть мистера МакКенны.

Девочка просто не знала, что делать.

9

Завтрак в понедельник утром прошел в молчании.

— Все в порядке? — спросила Дебора у Дилана. Он кивнул.

Она наклонилась так, чтобы ему пришлось посмотреть ей в глаза.

— С глазами все нормально?

Он и раньше щурился. Честно говоря, в последнее время Дилан часто щурился. И

неважно, сколько раз Дебора говорила себе, что у нее целый список детей с проблемами,

намного более серьезными, чем проблема Дилана, от которой через два-три года можно

будет избавиться, — это не помогало. Как матери, ей невыносима была сама мысль о том,

что его зрение падает.

Дилан опять кивнул, и, хотя Деборе не очень верилось, она не могла позволить

собственным страхам создавать проблемы там, где их наверняка не было. Поэтому она

выпрямилась и спросила:

— А каша вкусная?

Он кивнул в третий раз и продолжил есть.

С Грейс было не лучше. Она сидела, низко склонившись над учебником

французского.

Дебора опустила руку ей на плечо.

— Сегодня контрольная?

66

— Угу.

— Сложная?

— Угу.

Обескураженная этой лаконичностью, Дебора игриво сжала плечо дочери.

— Еще что-то? — Когда Грейс вопросительно посмотрела на мать, Дебора

сказала:

— В школе? Сегодня?

Дочь кивнула головой и вернулась к своему учебнику.

Поездка в город была не намного лучше. На первый взгляд казалось, что Грейс

все еще читает учебник. Потом Дебора увидела, что, хотя голова девочки склонилась над

книгой, глаза смотрят мимо страницы. Погруженная в свои мысли, Грейс подпрыгнула,

когда Дебора дотронулась до ее руки.

— Эта неделя будет лучше, — мягко сказала Дебора.

— Чем?

— Уже не так больно.

— Тебе уже не так больно? — спросила девочка осуждающе.

Дебора обдумала ответ.

— Не так. Но это не значит, что я не расстроена или что у меня не сжимается все

внутри, когда я думаю, что мистер МакКенна мертв. Это не значит, что я не горюю. —

Отчаянно желая продолжить этот разговор, она добавила: — Я понимаю, что ты

чувствуешь, Грейс. Ты не была бы чутким человеком, если бы не испытывала этого.

Дочь отвернулась.

— Я действительно так думаю, — сказала Дебора, но Грейс не поднимала головы,

и, слушая ее молчание, мать подумала, правильно ли она выразилась. У нее бывали

моменты, когда она размышляла, правильно ли поступила в прошлый понедельник. Грейс

всегда была таким счастливым ребенком, жизнерадостным, разговорчивым. Теперь она

молчала.

Они утратили взаимопонимание.