Наша тайна (ЛП)

Мой взгляд скользнул по высокой стройной блондинке, стоящей рядом с миссис МакНейл, с широкой улыбкой на губах. Она была полной противоположностью маме Эштон — низкой, смуглой брюнетке с карими глазами. Светлые волосы девушки доходили до точёной талии. И она носила обрезанные джинсы — настолько короткие, что у моей мамы случился бы инфаркт, увидь она что-то подобное. Выглядела она так же восхитительно как Эштон, только красилась поменьше.

— Кейт! — воскликнула Эштон, раскрывая объятия.

— Эш! — взвизгнула в ответ девушка. Они обнялись так крепко, словно не видели друг друга годами.

Мама Эштон засмеялась.

— Вы, девчонки, всегда такие эмоциональные, когда встречаетесь, — сказала она, ласково улыбнувшись и исчезла в холле. Меня представили родителям Эштон, едва я вошла. Её отец был высоким широкоплечим мужчиной с рыжими волосами и веснушками на бледном лице. Эштон вобрала в себя черты обоих родителей, застряв где-то посередине между их разным ростом и внешним обликом.

Когда миссис МакНейл ушла, Кейт заметила меня и выпуталась из объятий.

— Это кто? — спросила она, кивнув в мою сторону.

— Это Ханна, племянница Лидии. Она здесь на лето, так что я думаю показать ей окрестности. Помочь ей расслабиться, — Эштон улыбнулась ей и повернулась ко мне. — А это Кейт.

— Её лучшая подруга, — представилась Кейт, протягивая мне руку. — Хоть она и не признаётся в этом.

— Потому что ты втягиваешь меня в неприятности больше, чем кто бы то ни было, — отозвалась Эштон. — Не хочу, чтобы моё имя стояло рядом с твоим.

Девочки рассмеялись, а я пожала Кейт руку. Она оценивающе посмотрела на меня.

— Сильное рукопожатие, — заключила она. — Мило. Мой папа всегда говорит, что по рукопожатию можно многое сказать о человеке.

Я улыбнулась.

— Как и мой. По крайней мере, говорил.

Кейт засмеялась.

— Наши отцы определённо поладили бы. Твой тоже постоянно ходит в костюме и галстуке?

Я кашлянула, вытянув нитку из одеяла Эштон.

— Он, эм, ходил.

Я увидела в зеркале, как Кейт и Эштон нахмурившись, обмениваются взглядами.

— Прости, — сказала Эштон. — Лидия не говорила, что твой отец умер.

Я открыла рот, чтобы сказать, что он не умер, раздумывая, как объяснить этим двум незнакомцам, что он в реабилитационном центре. Но прежде, чем я успела ответить, Эштон отвернулась к зеркалу и сменила тему.

— Да, больше подводки, — заключила она, изучая отражение. Её большие карие глаза уже были обведены толстой чёрной подводкой, но я согласно кивнула, стараясь не испытывать вину за ложь.

Пока Кейт и Эштон продолжали наносить на лица косметику, я села на кровать Эштон рассматривая картины со стекающими линиями и яркими брызгами и ещё более яркие скульптуры, которыми была заставлена её комната. Они не имели ничего общего с искусством, которое я знала — нежными картинами со сдержанными мазками, которыми был увешан наш дом. Некоторые из работ выглядели так, словно были сделаны из мусора. Мама точно окрестила бы творчество Эштон свалкой, но по мне её работы излучали беспечность. Это искусство не требовало серьёзности.

— Мы готовы? — спросила Кейт, вырывая меня из размышлений.

«Наконец-то», — подумала я, потянувшись за сумочкой и вставая. Но затем я заметила, как странно смотрят на меня девочки.

— Что? — спросила я.

Эштон склонила голову на бок.

— Я думаю, мы пока не готовы.

Я взглянула на серебряные наручные часы.

— Мы опаздываем.

Кейт пожала плечами.

— Это же вечеринка. Никто не приходит на вечеринки вовремя. А теперь повертись, чтобы мы хорошенько тебя рассмотрели.

На мне были белая джинсовая юбка, жёлтая рубашка поло и красные эспадрильи. Когда я не повернулась, Кейт протянула руку и заставила меня повернуться насильно.

— Ей определённо нужен новый стиль, — сказала Кейт, кивая.

— Я думаю, клетка, — добавила Эштон. Она открыла один из своих комодов и зарылась внутрь, бросая на пол вещи, попадающиеся ей под руку. Через минуту она вынырнула с голубой клетчатой рубашкой и джинсовыми шортами с длинными нитками, свисающими с обрезанных краёв.

У меня глаза на лоб полезли.

— Эм, спасибо, но мне и в этом хорошо. Честно.

Эштон покачала головой.

— Нет, поверь мне. Ты не можешь пойти в этом.

Я разгладила подол юбки.

— Почему нет?

— Ты выглядишь так, словно идёшь на чайную церемонию, — сказала мне Кейт, — а не на вечеринку. — Она выхватила шмотки у Эштон и всучила их мне. — А теперь переодевайся. Доверься нам.

Они втолкнули меня в ванную и закрыли дверь. Я взглянула на одежду, которую мне дали. Шорты были такими короткими, что выглядели почти непристойно. Что бы сказала мама, узнай, что я выходила в общество в таком виде?

Я мельком взглянула на своё отражение в зеркале над раковиной. Кейт и Эштон правы. Я выглядела чопорно и без огонька, как Ханна Коэн, которой я так отчаянно старалась не быть. Всё, что я слышала — это слова Марка: «Будь кем хочешь и наслаждайся жизнью».

Я ещё не знала, кем хочу быть, но знала, что мне не потребуется мамино одобрение. Впервые в жизни моя мать не контролировала мою жизнь.