Наша трагическая вселенная

— Малыш, ты несешь какую-то чушь. В общем, Мик говорит, что по времени все должно получиться очень удачно — мы как раз успеем закончить со стеной и тут же переключимся на замок, и там нам наконец-то начнут платить деньги. Ну, то есть, конечно, если я получу контракт, он будет временным, но для резюме это отличная строчка.

Кристофер все говорил и говорил, и я перестала его слушать. Если я ничего не пропустила, он так до сих пор и не сказал ни слова о том, что ему стыдно за то, что он ударил кулаком по стене, или за то, что он заставил меня посреди ночи мотаться по Девону, или за то, что он так грубо обращался со мной в больнице, или за то, что всю дорогу домой он сидел и молчал как чурбан. Я съела еще один мандарин и подумала о деньгах и о том, что надо было бы все-таки наконец рассказать о них Кристоферу. Но вместо этого я просто вставляла в нужных местах «ммм» и «здорово» и мечтала о том, как буду в компании одной лишь Беши проводить целые дни в Доме Ракушки: играть на гитаре, вязать себе тапочки и писать роман. Да что же это со мной? Я столько лет ждала, чтобы Кристофер прочитал интересную книгу и захотел ее со мной обсудить, столько лет ждала, чтобы он извинился за то, что ведет себя, по его собственному выражению, «как засранец», а теперь, когда все это происходит, мне совершенно наплевать.

После того как Кристофер лег спать, я села на диван и стала листать книгу о цветочных настоях. Что ему больше всего подойдет? Почки конского каштана предназначались тем, кто снова и снова повторяет свои ошибки. Цикорий помогал людям эгоистичным, деспотичным и нетерпимым. Жимолость была цветком тех, кто живет в прошлом и никак не может отпустить событие, которое когда-то нанесло сильную психологическую травму. Вода из источников должна была облегчить жизнь тем, кто предъявляет к самому себе излишне высокие моральные требования. Ива предназначалась для обидчивых людей, склонных к резким переменам настроения и имеющих обыкновение портить настроение всем, кто находится рядом. Все эти свойства действительно описывали характер Кристофера или же они описывали то, каким себе его представляла я? В книге было сказано, что составлять сбор для другого человека можно только в том случае, если ты способен дать ему объективную характеристику. Какая уж тут объективная характеристика… Доставая из коробки коричневые пузырьки, я вдруг почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Я скучала по Ви, а Кристофер был мне до того противен, что лечить его совсем не хотелось, а хотелось пойти наверх в спальню и задушить его. Я так и не ответила на письмо Роуэна, потому что не знала, что сказать. Каждый день я сочиняла письма — выдумывала ответы для него и аккуратные извинения перед Ви, но в итоге ни тому ни другому ничего не отправляла. Я подписала лекарство, составленное для Кристофера, и оставила на кухонном столе с инструкцией, как его принимать. Я пыталась силой мысли наделить пузырек эффектом плацебо, но у меня получилось не слишком искренне.

Я заварила себе чай, вытерла глаза и снова уселась на диван с книгой о цветочных настоях — посмотреть, что там сказано про сбор, который приготовила для меня Ви. Горечавка предназначалась для скептиков, которые ни во что не верят. Падуб — для черствых людей, которые не умеют радоваться жизни. Граб — для тех, кто измучен и утомлен настолько, что не видит в жизни никакого смысла. Каштан — для людей, потерявших надежду. Овсюг — для тех, кто не имеет четкой цели и не в состоянии принимать решения. А шиповник собачий — для людей, которые разучились улавливать полезную «энергию космоса». Я еще раз вернулась к описанию горечавки. «Этот человек хочет поверить, но ему не удается, — говорилось в книге. — Он испытывает потребность хоть в какой-нибудь вере — неважно во что, и лекарство поможет ему наконец эту веру обрести».