Наша трагическая вселенная

Как-то раз несколько лет назад я сидела у отца на коленях и расспрашивала его о том, чем он занимается целыми днями у себя в университете. Он ответил, что большую часть времени разглядывает цифры и проводит подсчеты с целью узнать, когда зародилась наша вселенная. Сказал, что работа его похожа на работу детектива, который изучает улики и выясняет, из чего сделаны предметы и сколько им лет. Я спросила, зачем ему знать когда зародилась наша вселенная, и он ответил, что это вопрос хороший, но очень сложный. Я тогда вспомнила какие-то слова, прозвучавшие на школьном собрании, и сказала, что, может, ему лучше попытаться узнать побольше о Боге, но тут у него с лица сошла улыбка, он опустил меня на пол и сказал, что мне пора спать.

Мисс Скотт улыбнулась.

— Послушай, — сказала она. — Допустим, все действительно произошло так, как ты описываешь. Роберт был прав, когда сказал, что не всем следует знать свое будущее. Во-первых, будущее твое не высечено в камне. Когда тебе его предсказывают, речь идет не о том, что с тобой случится, а о том, какой ты человек. Я думаю, что Роберт говорил, что ты не из тех, кто может одолеть чудовищ. И это не так уж плохо, правда? Помнишь сказку про Красавицу и Чудовище? Чудовище выглядело настоящим монстром, но ему всего-навсего не хватало любви, и когда Красавица полюбила его, оно превратилось в прекрасного принца. В этой сказке Красавица не стала бороться с чудовищем — она полюбила его, и они жили долго и счастливо. Вот взгляни на Германа.

Я обернулась и посмотрела в дальний угол класса, где Герман бегал в одной из своих картонных трубок.

— Многим он кажется настоящим чудовищем. Они смотрят на него и говорят «ай! крыса!» и, может, с удовольствием «одолели» бы его при помощи крысиного яда. Но разве это было бы хорошо?

Я помотала головой.

— Ты слышала что-нибудь о Вьетнамской войне? — спросила мисс Скотт.

— Не знаю.

Это словосочетание мне встречалось, но я не знала, что оно означало.

— Америка, очень-очень большая страна, решила, что одолеет чудовище под названием «коммунизм», — начала мисс Скотт и вдруг рассмеялась. — Ох, нет, пожалуй, слишком сложный пример. Но до этого момента ты ведь поняла все из того, о чем я говорила?

Я кивнула.

— Если уж начистоту, то я не верю, что на свете бывают чудовища, — сказала она.

— Все взрослые так говорят.

— А… Да, я понимаю. Но я имею в виду другое: если чудовище (или тот, кого ты называешь чудовищем) явится к тебе и вы с ним подружитесь, оно перестанет быть чудовищем — по крайней мере для тебя. Так что в жизни вполне можно обойтись без чудовищ. Чудовищем становится лишь тот, кого мы сами принимаем за чудовище.

— А если чудовище не захочет становиться моим другом?

— Ну, думаю, в идеальном мире вы в таком случае просто пошли бы каждый своей дорогой и оставили друг друга в покое. Самое главное — не стоит проявлять жестокость по отношению к кому-то лишь потому, что он тебе не нравится. Думаю, твой друг Роберт имел в виду именно это. Мне кажется, он лишь пытался сказать, что ты от природы добрый человек. А это очень хорошо.

— Но еще он сказал, что я никогда ни к чему не приду.

— Да, с этим разобраться труднее, — нахмурилась мисс Скотт. — Как он это сказал?

— У него было страшное лицо и страшные глаза.

— А голос?

Я напрягла память.

— Голос был не таким страшным, как все остальное.

— Может, он и под этим подразумевал что-нибудь хорошее?

— Что же тут может быть хорошего?

Мисс Скотт улыбнулась.

— В некоторых религиях считается, будто ничто — это самое лучшее, что только может быть, — сказала она.

— Как это?

— Да, звучит странно, понимаю. Но я думаю, что под этим «ничто» подразумевается не отсутствие чего бы то ни было, а нечто загадочное, отрыв от физического мира и постижение мира духовного. Ты слышала что-нибудь о даосизме?

— Дао… чем? — переспросила я.

— Это не столько религия, сколько «путь». В даосизме именно «ничто» придает смысл всему, что тебя окружает. Например, чашка полезна лишь тем, что в ней есть пустое пространство для чая. Лучшая часть дома — это не стены и не крыша, а пространство, в котором можно жить. В «Дао дэ цзин» — «Книге о Пути и Славе» — есть одно замечательное место о том, что мир возник из пустоты. Все физические вещи, которые тебя окружают, вырезаны из огромного куска материи, и материя эта — ничто, или пустота. Вещами можно пользоваться, говорит Дао, но нельзя забывать о том, что возникли они из ниоткуда. Не знаю, это ли имел в виду твой друг, но вообще слова «ты ни к чему не придешь» могли означать, что ты придешь туда, где царят мир и простота, где тебе будет понятна суть космической материи, а не только предметов, которые из нее вырезают. А может, он хотел сказать, что ты не станешь успешной в общепринятом смысле…

— Вы говорите много непонятных слов, — перебила я ее.