Наша улица (сборник)

Он и сам не знал, что его больше разозлило: то, что он потерял возможность отличиться перед начальством, или то, что урядник зря поднял его с постели.

Разъяренный, он повернулся к Запирайлову и закричал:

- Болван! Какой же это каторжник? Глаза у тебя, что ли, вылезли, пустомеля!

Запирайлов позеленел ог страха:

- Ваше высокобродие! Мы стараемся... Я увидел, что он так испугался... Сразу двадцать пять рублей сунул в руку... И приметы сходится... Я думал... Я думал, каторжник, - бормотал он.

- Ду-умал! - передразнил его пристав. - Посмотрел бы на обороте паспорта и увидел бы, что там написано:

"На выезд", тогда ты бы знал, чего он испугался, подуумал! Разве тебе полагается думать?

- Виноват, ваше бродне... Мы по долгу службы... Мы стараемся... - все пытался оправдаться Запирайлов.

- Пшел вон, болван! - топнул ногой разъяренный пристав. - Старается! Каторжника мне доставил! Вот так каторжника нашел! Молчать! - прогремел он, заметив, что урядник собирается еще что-то сказать. - Развяжи ему руки, баран, и - марш!

Как только урядник затворил за собой дверь, пристав взял вещественное доказательство, приложенное к протоколу, и спокойно опустил в карман брюк, потом, опершись на спинку стула, сказал:

- Ну, голубчик, мы опять здесь? Не гадал так скоро свидеться... Похоже, придется вое-таки совершить прогулочку по этапу, а? Ну что ж, хочешь обязательно по этапу - могу уважить.

- Ваше высокоблагородие! Пощадите! Я совсем больной, целую ночь протащился пешком, со связанными руками, точно и в самом деле каторжник... Отпустите, я ведь не вор... и не разбойник... Я только хочу жить, кормить свою семью... Вот и приезжаю, чтобы заказать кустарям работу и получить от них товар.

Пристав нащупал в кармане новенькую хрустящую ассигнация и, немного смягчившись, сказал:

- Сам виноват. Кто тебе велел пугать урядника?

Почему ему и не подумать, что ты беглый каторжник, если ты ему суешь в зубы двадцать пять рублей? Уряднику полагается целковый, ну два целковых, а не четвертной билет. Двадцать пять рублей, голубчик мой, - это для чинов повыше. Ну да ладно! Не хнычь, не ной тут у меня, на этот раз прощаю, иди на все четыре стороны, но больше мне на глаза не попадайся. Приехал в деревню, сделал свое дело, и скатертью дорога... И запомни, что для урядника трешка - самая большая ассигнация, понял? Ну, марш...

Бурштин наскоро собрал со стола конфискованные у него вещи и, поблагодарив пристава за его "доброе сердце", быстро вышел из канцелярии.

1912

НАГРАДА

1

Степановка славилась по всей округе своими пловцами.

Жители местечка, расположенного на Немане, испокон веку гнали плоты; каждый степановец с самого детства полжизни проводил в воде и плавал как рыба.

Что же касается Авнера Щупака, то он выделялся даже среди степановских пловцов.

Из поколения в поколение Щупаки содержали водяную мельницу.

Вода их кормила, к воде они привыкли, дети начинали плавать немногим позже, чем ходить.

Авнер прямо с моста прыгал в воду, плавал саженками, брассом, кролем и на спине, - в общем, не было равного ему во всей Степановке И если бы вам захотелось посмотреть, как челивек плавает сидя, как ныряет у одного берега и выплывает у противоположного, - вам надо было бы только попросить об этом Авнера.

И именно за свое искусство Авнер дорого поплатился.

Дело было так.

Когда во время наводнения затопило левобережную Степановку, первой пострадала водяная мельница Авнера. Если бы не сваи, которые остались торчать, когда спала вода, никто бы не поверил, что здесь когда-то стояла мельница. Бурные волны смыли ее до основания, как щепку, понесли по течению, далеко-далеко, к Балтийскому морю, а оттуда, наверное, к Атлантическому океану, и там эмигрировавшие в Америку степановцы, может быть, встретились с каким-нибудь бревном от мельницы Авнера, и оно передало им привет из родного местечка.

Одним словом, наводнение разорило Авнера больше, чем если бы случился пожар.

И он начал писать своим далеким и близким родственникам, чтобы они помогли ему встать на ноги.

Ответ Авнер получил только от Лейбла, племянника жены, жившего в Самаре.

Лейбл рос сиротой, без отцл и матери, кормился то у одного родственника, то у другого. К учению у него не было особой охоты, и родственники решили: все равно ничего путного из парня не получнтсл, надо отдать его в ученики к портному. По крайней мере, не будет видеть у них на шее. Потом Лейбля забрали в солдаты и отправили в Самару. Там, еще не отслужив всего срока, он женился на портнихе. Окончив службу, Лейбл открыл портняжную мастерскую "мужскую и женскую, военною и штатскую" и остался жить в Самаре.

Обычно родня редко вспоминала о Лейбле, и даже поздравительную открытку, которою он всегда присылал к Новому году, жена Авнера принимала неохотно и говорила, поджав губы: "Кто его просит напоминать о себе, этого милого родственничка..." Но теперь, когда наг|.янула беда, вспомнили и о нем.