Наша вина

Я была рада, что он уснул, так что мне не пришлось с ним разговаривать или объяснять, что, черт возьми, со мной происходит, но, когда я встала, чтобы пойти в туалет, вернувшись, обнаружила его с открытыми глазами, сосредоточившимися на мне.

Я остановилась у двери туалета, оглянулась и заметила, что Джудит ушла.

– Я сказал ей, что она может поспать пару часов в задней части, – сказал Ник, догадываясь, о чем я думаю.

Я посмотрела на него. Гладко выбритый подбородок, взлохмаченные волосы, темная футболка и светлые джинсы. У него были темные круги под глазами, усталость отражалась в каждой из его красивых черт.

Эта поездка могла бы быть совсем другой, я могла бы вести в этом самолете гроб… А на этой неделе организовывать похороны, а не трансфер…

Я до боли прикусила губу.

– Ноа, подойди, – попросил Ник, протягивая руку и глядя на меня встревоженно и нервно.

– Я чуть не потеряла тебя, Ник, – сказала я, глядя на него.

– Я знаю… но я здесь, Ноа… – сказал он, ерзая в кресле, желая дотянуться до меня, но не в силах встать.

Я тихо заплакала. Я две недели сдерживала слезы, старалась быть сильной для него, для себя, для ребенка… Но я не была сильной, наоборот, я была очень слабой…

– Ноа… – он произнес мое имя сдавленным от горя голосом, его рука все еще тянулась ко мне, а я продолжала плакать, наблюдая за ним, словно парализованная.

– Ты не можешь умереть, – сказала я, вытирая слезы. – Ты слышал меня?! – закричала я, внезапно разозлившись на него, на себя, на весь мир…

Ник глубоко вздохнул и кивнул. Но я еще не закончила.

– Ты обещал, что не оставишь меня, поклялся мне, что ничто больше не сможет нас разлучить! И ты снова чуть не бросил меня!

Ник посмотрел на меня, ничего не говоря… но на его глазах выступили слезы.

– Мы ведь уже решили, что будем воспитывать ребенка вместе!

Рыдания застряли у меня в горле.

– Ноа…

– Что бы я делала, если бы ты умер, Николас?! – я безутешно заплакала. Закрыла лицо руками, не в силах совладать с собой…

Просыпаться по утрам, зная, что Николаса больше нет… Не иметь возможности поцеловать его или обнять, почувствовать его кожу, потеряться в его взгляде, никогда больше не ощутить, что такое любить и чувствовать себя в безопасности…

Через мгновение я открыла глаза, вытерла слезы и посмотрела на него.

Когда по его щеке скатилась слеза, я почувствовала, что мое тело свело судорогой, чертов шок, заставил меня отреагировать. Я подошла к нему и позволила обнять себя. Осторожно села к нему на колени и уткнулась лицом в изгиб его шеи, безудержно плача и не зная, как остановиться.

– Мне никогда в жизни не было так страшно, – призналась я, промачивая его рубашку слезами и чувствуя, как он дрожит под моим телом.

– Я знаю, – согласился он, гладя меня по волосам и крепко сжимая. – Я знаю, потому что чувствовал тот же страх, что и ты… Но я не уйду, Ноа, я никуда не уйду…

Я позволила ему продолжать шептать мне приятные вещи. Я впитывала его запах, тепло, близость, стук его сердца, бешено бьющегося рядом с моим.

– Прости, что настояла приехать… Если бы я не попросила тебя, этого бы не случилось, это все моя вина, Ник. Я снова виновата в том, что чуть не потеряла тебя…

Николас крепко взял меня за подбородок.

– Ты ни в чем не виновата, слышишь? – яростно ответила он.

– Если бы я умела принимать то, что ты хотел мне дать… Если бы я не боялась снова быть с тобой…

– Ноа… помолчи, хорошо? – он оборвал меня, а затем подарил поцелуй, который заставил меня вздрогнуть. Он поцеловал меня так, как умел только он, поцеловал так, как хотел с тех пор, как мы расстались… как я хотела, чтобы он поцеловал меня в тот день, когда он сказал, что никогда больше не сможет полюбить меня…

– Я люблю тебя, Ник, – сказала я, когда он отстранился, чтобы дать мне сделать вдох.

Его глаза смотрели на мое лицо, словно желая запомнить каждую мою черту. Я положила руку на его выбритую щеку и погладила. Он поцеловал меня в щеки, подбородок и нос. Поднял мою рубашку и положил руку на уже заметный живот.

– Ничто больше не разлучит нас, Ноа, клянусь нашим сыном.

Я крепко обняла его и уткнулась головой ему в шею. Не хотела двигаться, не хотела расставаться с ним. Я обнимала его, пока мы оба не заснули.

Не знаю, через сколько времени я открыла глаза, но, видимо, я спала недолго, потому что мы все еще летели. Снаружи наступила ночь, и нас освещали только маленькие лампы по бокам кабины.

Ник смотрел на меня, рассеянно играя с прядью моих волос.

– Я никогда не говорил тебе, как сильно мне нравятся твои веснушки, – сказал он, лаская мою щеку, ухо и шею своими длинными пальцами.

– Не говорил, – ответила я, не сводя с него глаз.

– Но я всегда думал об этом… просто не выражал словами. Я знаю, где находится каждая из них, и я замечаю, когда появляются новые… Они сводят меня с ума.

Я улыбнулась, забавляясь тем, с какой частотой он говорил о том, что я ненавидела, пока не встретила его.

– Как ты думаешь, у ребенка будут такие же веснушки, как у тебя? – спросил он, смеясь.

– Думаю, что у младенцев нет веснушек, Ник, – сказала я с улыбкой.

Его пальцы продолжали играть с моим животом.