Наша вина

Я хотела сказать ему не делать этого, потому что пот, стекающий по его израненному животу, был захватывающим зрелищем, но я оставалась на месте, когда он встал и подошел ко мне.

– Все хорошо? – спросил он, поцеловав меня в щеку.

Вот еще один момент, который портил мне настроение: никто из нас не прикасался друг к другу, все ограничивалось нежными поцелуями. Я боялась, что он не хочет ничего делать, потому что его раны все еще болят, хотя, если он уже справляется с тяжестями, что мешало ему сделать со мной все то, что приходило мне в голову каждую ночь, когда я спала рядом с ним?

Может быть, дело в том, что я больше не нравилась ему: я стала толстой, живот уже мешал нам обниматься… Может быть, я больше не была привлекательной? Я приходила в ужас при одной мысли об этом.

Ник заправил прядь волос мне за ухо и сердито посмотрел на меня.

– Что тебя беспокоит? – спросил он, глядя на меня глазами, которые сводили меня с ума.

Я хотела поцеловать его, прикоснуться к его твердому, подтянутому животу, чтобы он прижал меня к стене и занялся со мной любовью. Но я решила держать рот на замке. Не хотела просить о том, чего он явно не хотел мне давать.

– Ничего… Я устала, пойду в душ, – я повернулась, чтобы выйти из комнаты, но Ник удержал меня за руку, ища на моем лице какой-то знак, подсказку, которая объяснила бы, что, черт возьми, со мной не так.

– Это из-за журналистов? – спросил он, нежно целуя меня под ухом.

Я закрыла глаза и прислонилась к стене.

– Нет… я просто хочу принять душ и лечь спать.

Теперь он поцеловал меня в лоб. Это было очень нежно.

– Рано или поздно они от нас отстанут, Ноа… Это только вопрос времени, очень скоро они начнут приставать к другой паре, это ведь Голливуд.

Он погладил мою руку.

Я почувствовала ярость и остановила его ласку, схватив за запястье.

– Прекрати бояться коснуться меня, как будто я фарфоровая кукла, Николас.

Я увидела, как его глаза распахнулись от удивления, прежде чем вырвалась из его рук и направилась к спальне.

Я посмотрела на кровать… На проклятую кровать, где он точно занимался этим с этой чертовой Софией Эйкен, и еще больше разозлилась.

Конечно, она больше не привлекала его или, по крайней мере, он ловко это скрывал, что меня успокаивало.

Когда я достала пижаму из шкафа, Ник появился в дверях спальни и, прислонившись к косяку, хмуро посмотрел на меня.

– Что ты имела в виду?

– Ничего, – ответила я, желая раздеться, но мне стало стыдно, что он увидит меня обнаженной в моем состоянии. Слезы подступили к глазам, и я приложила все свое самообладание, чтобы не допустить, чтобы они потекли, выдав меня и заставив чувствовать себя еще более жалко.

– Ноа… – начал он, приближаясь ко мне.

– Послушай, я понимаю, что ты больше не находишь меня привлекательной. Но если ты не хочешь ничего со мной, то не обращайся, как с чертовой младшей сестренкой, Николас.

Я направилась в ванную, но он поймал меня и прижал к стене. Его руки были по обе стороны от моей головы, он наклонился, чтобы посмотреть мне в глаза.

– О чем ты, черт возьми, говоришь? – я заметила, что мое последнее замечание подействовало на него так же сильно, как и на меня.

Я глубоко вздохнула, пытаясь контролировать свои гормоны из-за того, что он был так близко, полуобнаженный и невероятно красивый. Я заговорила снова.

– Я говорю о том, что ты не прикасался ко мне несколько месяцев. Я прекрасно знаю, что стала толстой и что ты больше не находишь меня привлекательной, но я не железная, понимаешь? Ты там тягаешь гири, полуголый, как будто у меня больше нет глаз, как будто я стала беременной женщиной, которая только и думает что о подгузниках, кроватках и плачущих детях! У меня тоже есть потребности! Ты думал об этом? Я не могу совладать с гормонами, а ты не хочешь!..

Его рот заставил меня замолчать глубоким поцелуем. Я закрыла глаза, и все, что я говорила, испарилось из головы. Он прижал меня к стене, его язык встретился с моим. Я почувствовала, насколько он был близко, и растаяла в его объятиях. Через минуту он отстранился, тяжело дыша и сверкая глазами.

– Я до сих пор удивляюсь тому, как работает твоя голова, Веснушка, но даже намеки на то, что ты мне больше не нравишься, это оскорбление, которого я тебе не позволю, – строго сказал он, отходя от меня. – Если я не прикасался к тебе с тех пор, как мы вернулись, то это потому, что думал, что ты не хочешь меня.

Мое сердце учащенно забилось.

– Почему ты думал, что я не хочу тебя? – ответила я, все еще дрожа у стены. – Я ждала, когда ты поправишься, но ты не делал ничего, чтобы показать, что хочешь этого, никогда, Николас.

– Черт, Ноа… какая же ты глупая.

Не дожидаясь ответа, он стянул мое платье через голову. Я нервно дрожала от предвкушения и страха, что ему могут не понравиться изменения, которые претерпело мое тело.

Он осмотрел меня с ног до головы, пробежав глазами по моим новым изгибам.

– Скажи… что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой?

– Что?! – воскликнула я сдавленным голосом.

– Видимо, я пренебрегал потребностями моей любимой девушки… Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой, и я сделаю это для тебя.