Наша вина

– Он стал намного больше с тех пор, как я видел тебя в последний раз, – сказал он, проводя большим пальцем чуть выше пупка.

Я вздрогнула всем телом.

– Изящный способ сказать, что я толстая, – ответила я, скривившись.

– Ты идеальна. Я никогда не видел тебя такой красивой, как сейчас, любовь моя.

У меня закружилась голова от того, как он смотрел на меня, и я потерялась в его удивительных голубых глазах.

И вдруг я кое-что вспомнила.

– Ты сказал, что уже придумал имя… – сказала я, с нетерпением ожидая ответа.

Ник заправил прядь волос мне за ухо и медленно провел большим пальцем по моей скуле.

– Да, я подумал об одном… – вдруг занервничал он.

– Обещаю не смеяться, если имя будет ужасным, – перебила я, улыбаясь.

Ник улыбнулся в ответ.

– Я бы хотел назвать его Эндрю, – сказал он, глядя мне в глаза. Он был взволнован, ожидая моей реакции.

– Эндрю? В честь твоего деда? – спросила я.

Ник, казалось, расслабился, когда увидел, как я это восприняла.

– Да. В честь дедушки, – сказал он, не сводя с меня глаз. – Он был для меня человеком, на которого я всегда мог рассчитывать. Любил меня и дал мне самую важную возможность в моей жизни. Он слепо доверял мне, оставив все свое наследие, и я знаю, что, если бы он был жив, он был бы очень счастлив, если бы мы называли малыша его именем.

– Эндрю Лейстер, – проговорила я вслух. – Мне нравится.

Ник поцеловал меня в губы с довольной улыбкой. Я была счастлива.

– Эндрю Морган Лейстер, – поправил он, отстраняясь и целуя меня в нос. – Он ведь заслуживает носить фамилию деда, тебе не кажется?

Я почувствовала, как мое сердце остановилось.

Я вспомнила об отце, и мои глаза наполнились слезами. Ник никогда не понимал, как я к нему отношусь, или как, несмотря на то, что он сделал, часть меня все еще любила его. Я сама этого не понимала, но это было именно так. Человек не управляет чувствами и не контролирует их. Я любила своего отца, несмотря на все, что он сделал, девочка во мне все еще оплакивала его смерть.

– Не стоит, – ответила я, закусив губу.

Ник снова поцеловал меня, на этот раз в шею.

– Он был твоим отцом. Без него ты не была бы здесь со мной, нося в себе моего первенца. Да, мы определенно должны сделать это.

Я притянула его к своим губам, и он обнял меня, крепко прижимая к себе.

– Я подумала, что ты захочешь называть его Николасом, – сказала я, прижимаясь к его груди.

Смеясь, он отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза.

– В твоей жизни будет только один Ник, Ноа, и это буду я.

Я посмеялась над его собственническим мышлением. Но в этом весь Ник, и это правда: в моей жизни будет только один Николас Лейстер.

Я отстранилась от него и посмотрела на свой живот.

– Эндрю… – тихо произнесла я, и тут же почувствовала сильный толчок внутри.

Я раскрыла глаза от удивления. Он как будто давал мне свое одобрение.

Следующий удар последовал секундой позже.

– Дай мне руку! – взволнованно попросила я. Малыш, казалось, уловил мои намерения и снова сильно ударил.

Ник протянул руку и положил на то место, где я почувствовала удар.

– Ты чувствуешь это? – спросила я, радуясь, что он, наконец, смог почувствовать то, что я чувствовала последние несколько недель.

Ник ошеломленно кивнул.

– Ух ты… – воскликнул он, когда следующий удар оказался еще сильнее предыдущего. Это было невероятное чувство, лучшее из всех. С моим ребенком все было в порядке, и он общался с нами.

Ник поднял глаза и посмотрел на меня.

– Спасибо, Ноа… спасибо за это.

Я потеряла дар речи, позволив ему обнять меня, и меня охватило невероятное чувство: счастье.

52 Ник

Я в дерьме. Во мне было так много гнева из-за того, что произошло, что было трудно скрыть это от Ноа. Я не хотел, чтобы она волновалась, чтобы даже думала о том, что произошло, но мой разум прокручивал это двадцать четыре часа в сутки.

Меня пытались убить.

Я был одержим мыслью, что что-то подобное может произойти снова, но на этот раз не со мной, а с моей красивой женщиной, которая жила так, будто ничего не произошло. Ноа вернулась к своему обычному распорядку: ходила на занятия, на работу, а потом ко мне. Мы не жили вместе, и невозможность постоянно видеть ее сводила меня с ума.

Стив отвечал за то, чтобы забирать ее и ждать окончания занятий, чтобы с ней ничего не случилось, но, если бы это зависело от меня, я бы запер ее в комнате со мной. Я едва мог встать с постели, выздоровление шло очень медленно, и я выходил из квартиры только в больницу. Сиделка, которую наняла Ноа, отвечала за то, чтобы помогать мне по дому, но мне жутко не нравилось чувствовать себя инвалидом. Мне хотелось быть с Ноа, следить за тем, чтобы с ней все было в порядке.

Когда она приходила ко мне, это была сущая пытка. Она приходила и рассказывала, как прошел ее день. Ее улыбка наполняла всю комнату радостью, и я умирал от желания схватить ее, снять одежду и сделать своей.

В последний раз мы занимались любовью, когда зачали Эндрю. Шесть месяцев не чувствовать ее, шесть месяцев не погружаться в нее и не заставлять ее стонать. Мое тело почти не двигалось, но мой разум был способен взобраться на Эверест.