Наша вина

А потом, словно соглашаясь с ним, я почувствовала, как меня пронзил еще один приступ сильной боли. Я зажмурила глаза.

– Ник… – испуганно сказала я, взяв его за руку.

– Я здесь, – сказал он тоном, которого я никогда раньше от него не слышала.

Я тут же рухнула на постель.

– Едем в больницу.

– Нет! Не нужно, это ложные схватки, правда, это нормально… – прежде чем я успела закончить фразу, меня снова пронзила боль, заставившая согнуться почти пополам.

Я крепко стиснула зубы, сдерживая предательские слезы, выдававшие мою ложь.

– Не знаю, что происходит…

– Думаю, у тебя скоро начнутся роды, Ноа, – сказал он, вставая с кровати. Я сильно дернула его за руку.

– Нет, это невозможно… – возразила я, прижимая его к себе. – Еще не скоро…

И в этот момент, по иронии судьбы, я заметила, как намокают мои бедра и простыни подо мной.

Я испуганно открыла глаза.

– Ноа, черт, что с тобой?! Ты меня пугаешь.

Я затаила дыхание.

– Наверное, воды отошли.

Когда я подняла простыню и увидела, что она промокла, дыхание стало учащаться.

Я еще не готова… не готова к этому.

Ник поднял меня и понес в ванную. Я была так напугана, что была рада видеть его спокойствие. Он усадил меня на раковину и обхватил руками мое лицо.

– Дыши, Ноа, – сказал он, снимая с меня платье.

– Я чувствую себя отвратительно, – дрожащим голосом простонала я.

Ник посмотрел на меня непонимающим взглядом.

– Хочешь принять душ?

Я кивнула, он включил воду и убедился, что она не слишком горячая.

– Оставайся здесь, – сказал он, выйдя из ванной и вернувшись через секунду с чистой одеждой.

Ник помог мне снять остальную одежду и оставил меня под теплой водой душа. Через несколько минут я уже была готова. Когда я вышла, Ник обернул меня полотенцем и вытер сверху донизу.

Когда я полностью оделась, новые схватки заставили меня согнуться снова: это было ужасное и болезненное ощущение, и я хотела, чтобы оно как можно скорее прошло.

– Едем в больницу, Веснушка, – сказал он, целуя меня в лоб, когда я снова стала нормально дышать.

Я кивнула, чувствуя страх.

Ребенок еще не был готов…

56 Ноа

Часы, предшествовавшие приезду в больницу, были самыми мучительными в моей жизни.

Как я и предполагала, ребенку было рано рождаться, но у меня отошли воды, а Эндрю застрял в родовых путях, и пути назад не было. Как только мы приехали, меня сразу отвели в родильное отделение. Наивная! Я думала, что, как только придет время тужиться, я немного напрягусь, а потом все закончится, но ничего подобного: я тужилась восемь часов. Восемь часов, за которые все мои силы иссякли, и я уже думала, что не смогу продолжать.

– Ноа… нужно продолжать, ты должна поднажать, Веснушка, еще разок… еще разок. – прошептал мне на ухо Николас. Я так крепко сжала его руки, что, казалось, сломала ему все пальцы.

– Я очень устала… – призналась я, расслабляясь после одной из многочисленных схваток. У меня болело все тело, казалось, что эпидуральная анестезия уже давно перестала действовать, и я просто молилась, чтобы все это скорее закончилось.

Я слышала, как врачи тихо переговаривались, говоря что-то о моем тазе и о том, что у ребенка недостаточно места для выхода. Я всегда знала: моя матка не создана для рождения детей.

– Ник… забери меня отсюда… Забери меня, я больше не могу терпеть эту боль, – умоляла я, плача, наблюдая, как его глаза наполняются слезами, как и мои.

– Когда это кончится, мы уйдем, милая, я возьму тебя с собой, куда захочешь, но пока тебе нужно поднапрячься.

Очередная схватка заставила мой живот стать каменным, я стиснула зубы и снова потужилась. Медсестры подбадривали меня, а врач продолжал настаивать на том, чтобы я тужилась. Кто-то положил мне на лоб мокрую тряпку, и, когда я заметила, что схватки прекратились, а ребенок все еще не вышел, захотелось умереть.

– Это не работает… – пожаловалась я.

– Доктор, она истощена! Сделайте что-нибудь, черт возьми!

– Делать кесарево сечение сейчас опасно для матери, – ответил гинеколог.

Я увидела, как Ник побледнел.

– Ноа… я хочу, чтобы вы тужились изо всех сил во время следующей схватки, хорошо? Я использую щипцы, чтобы извлечь ребенка, он должен выйти, наблюдается дистресс плода.

Мой ребенок страдал, он страдал из-за меня, страдал, потому что я не могла помочь ему выбраться.

– Сядьте, – сказал врач, и у меня едва хватило сил поднять голову. – Мистер Лейстер, сядьте позади нее так, чтобы она прижалась спиной к вашей груди.

Николас сделал, как ему сказали, его объятия, придали мне силы продолжать.

– Ты можешь, любовь моя… Давай, еще разок.

Следующая схватка последовала через несколько секунд. Я даже не знаю, откуда у меня взялась сила, но я крепко сжала руки Ника и тужилась, пока практически не потеряла сознание.

– Получается! – объявил доктор, и через минуту мы услышали плач очень рассерженного ребенка.

Я рухнула на Николаса, не в силах даже держать глаза открытыми.

– Ноа… он прекрасен… Посмотри на него, любовь моя.

Я открыла глаза, медсестра подошла с чем-то очень маленьким, завернутым в синее одеяло.

– Очень красивый мальчик, – сказала медсестра, протягивая его мне на руки.