Наша вина

Эти две недели были самыми длинными в моей жизни, они позволили мне о многом подумать: во-первых, я уже могла называть ребенка «мой малыш», что было большим шагом. Во-вторых, я уже позволяла себе читать в интернете информацию о развитии плода и знала, что мой малыш, которого я назвала Мини-Я (мини + я), – независимо от того, мальчик это или девочка, мне было все равно, – мой и будет похож на меня, поэтому прозвище Мини-Я подходило ему как нельзя лучше. Теперь он мог двигать ногами и руками, был чувствителен к свету, восприимчив к раздражителям, а значит, слышал и меня. Когда я говорила с ним, он слегка шевелился. У него уже была сформирована голова, и начали расти ногти. Размером он, судя по информации в интернете, был с авокадо, и нам снова пришлось соврать Лайону, который смотрел на нас так, будто мы что-то замышляли, когда Дженна взяла на себя смелость снова отвести меня к врачу. Когда я одевалась в то утро, волновалась, потому что, проведя последние несколько недель в пижаме, я не осознавала, что ребенок все еще растет, и я с ним.

Я сняла штаны и надела эластичную расклешенную юбку и футболку «Рамоунз»… да, я определенно была лучшей матерью.

На этот раз мы пошли в родильное отделение, а не в отделение скорой помощи, и я боялась, что нас там кто-нибудь узнает. Честно говоря, мы сами были похожи на двух детей, которые заблудились и не знают, как найти выход. Женщины там казались взрослыми, из тех, кого называли «мама». Я же, смотря на свое отражение в зеркале, выглядела как вчерашняя школьница.

Когда назвали мое имя, я покраснела и захотела провалиться сквозь землю. Несколько женщин с любопытством посмотрели на нас, и многие заметили мой живот.

Мы вошли в кабинет доктора Хаббера, медсестра попросила меня лечь на стол и сказала, что он скоро придет. Дженна начала осматривать кабинет, взяла пластикового ребенка, которого поместили в макет матки, и показала его мне.

– Вот откуда он должен выйти, – сказала она, указывая на маленькую дырочку во влагалище.

Я смотрела на нее, нервничая все больше и больше. Дженна поставила репродукцию на место и села на стул напротив стола. Через несколько минут появился врач и дружелюбно улыбнулся мне.

– Как дела, мисс Морган? – спросил он, подойдя ко мне.

– Кажется, хорошо… наверное… и вы можете называть меня Ноа.

Доктор Хаббер весело кивнул и повторил то, что делал в прошлый раз. Сел рядом со мной на стул и поставил аппарат УЗИ так, чтобы хорошо видеть и манипулировать им.

– Давайте посмотрим, как поживает плод и зажила ли гематома.

Затем он намазал мой живот прохладным гелем и провел зондом. Через несколько мгновений сердцебиение ребенка разнеслось по кабинету, и мы увидели его на экране.

– О, смотри, Ноа! – воскликнула Дженна, наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть.

Там, немного подросший с тех пор, как я видела его в последний раз, был Мини-Я, да, в довольно странной позе. Его маленькие ручки сжимали то, что я приняла за пуповину.

– Он играет… Это хороший знак, – с улыбкой сообщил доктор. После этого он перешел к измерению плода: его размеры были идеальными, размер головы тоже, у него даже было немного волос на макушке.

Я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами… Увидев его снова, после того, как я приняла его и узнала, что он здоров, я испытала счастье, которого не испытывала уже несколько лет… Счастье, которым хотела поделиться с ним.

– Хотите узнать пол ребенка? – спросил доктор Хаббер, перемещая зонд, пытаясь лучше рассмотреть.

– Да! – ответила Дженна.

– Нет! – сказала я. Моя реакция заставила доктора остановиться и посмотреть на меня. Дженна тоже взглянула на меня, и слезы покатились по моим щекам. Я начала плакать, потому что не могла узнать пол Мини-Я, пока Ника не было рядом. Как я могу так с ним поступить? Мини-Я и его тоже, не так сильно, как мой, конечно, но это ребенок Ника… У этого драгоценного ребенка, играющего с пуповиной, был отец, который, я уверена, обожал бы его больше всех на свете. Имею ли я право лишить отца своего ребенка?

Дженна, казалось, поняла, почему я плачу, и крепко сжала мою руку.

– Мы предпочитаем подождать, доктор, – сказала она.

Доктор Хаббер кивнул и снова обратил внимание на экран.

– Плохая новость в том, что гематома почти такая же большая, как раньше. Уменьшилась, но далеко не так, как я ожидал после двухнедельного постельного режима.

– Что это значит?

– Это значит, что у вас все еще есть большая вероятность выкидыша, а аборт в шестнадцать недель не только поставит под угрозу жизнь плода, но опасен и для вас.

Я посмотрела на доктора со страхом в глазах.

– Вы продолжите отдыхать, а я пропишу вам больше витаминов. Понимаю, вам страшно, Ноа, но такое не так уж и редко случается. Это бывает со многими женщинами, и тем более, если это их первая беременность, – объяснил он с ободряющей улыбкой. – Вам нужно набраться терпения и не вставать с постели.