Наша вина

– У меня хорошие новости, мисс Морган, – объявил он с папкой в руке. Он посмотрел на документы, снял очки и снова сосредоточился на мне. – Никаких заболеваний, связанных с беременностью, у вас нет. Сердцебиение ребенка стабильное и нормальное, – продолжил он, я почувствовала тепло внутри. – Вы уже вошли во второй триместр, и именно сейчас врачи рекомендуют сообщить семье, что у вас осложненная беременность, хотя это не означает, что что-то пойдет не так. В течение двух–трех недель вы сможете узнать пол, и, если заметите какое-либо движение в матке, это значит, что ребенок уже может двигаться.

Дженна посмотрела на доктора так, будто он сказал, что у меня в животе пришелец, но у меня опять началось головокружение… Я просто лишилась дара речи.

Увидев, что я не могу говорить, он подошел к столу и продолжил как ни в чем не бывало.

– Кровотечение, с которым вы поступили в полночь, прекратилось, и это хорошо. Но в ближайшие недели желательно сделать замеры шейки матки. Я введу вам прогестерон, потому что анализы показали, что он очень низкий. Очень важно, чтобы вы следовали всем инструкциям из списка, который вам выдадут.

Я кивнула, немного ошеломленная таким количеством информации.

– Абсолютный постельный режим, мисс Морган. «Абсолютный» означает, что я хочу, чтобы вы вставали только для походов в туалет, понимаете?

Я кивнула, думая, как, черт возьми, объясню свое отсутствие в университете, не раскрывая беременность?

– Увидимся через две недели. В случае повторного кровотечения следует немедленно вернуться в больницу. Если кровотечение будет коричневого цвета, это хорошо: значит, гематома сходит, ясно?

Я снова кивнула, хотя в глубине души знала, что должна спросить его о тысяче вещей.

– Вы говорили с отцом? – спросил он.

Дженна поджала губы, когда я ответила отрицательно.

Какого черта доктор спрашивает об этом? Это не его дело!

– Было бы хорошо, если бы у вас была его поддержка, хотя бы в эти недели, когда вы вряд ли сможете передвигаться.

Я хотела ответить, но подруга перебила меня:

– Мы с мужем позаботимся о ней. Не беспокойтесь, доктор.

В этот момент я почувствовала бесконечную благодарность к Дженне и пожалела, что так грубо говорила с ней несколько минут назад. Дженна – единственная, кто сможет помочь мне, если сохранит это в секрете.

Потому что это моя тайна… и ничья больше.

Когда я вернулась домой, у меня не было другого выбора, кроме как расположиться в комнате для гостей. Я делала каждый шаг очень осторожно, стараясь не навредить плоду. Наконец добралась до кровати, села и смогла вздохнуть спокойно.

Лайон вернется только через три дня, так что нам с Дженной придется справляться самим. Подруга, казалось, очень тщательно обдумывала свои фразы, когда приходила ко мне или спрашивала, не нужно ли что-нибудь.

Первые несколько дней мы почти не поднимали эту тему. Я больше не говорила о причине, которая приковала меня к постели. Дженна уважала мое молчание, хотя я понимала, чего ей стоит не говорить об этом.

Хотя первые несколько дней я абсолютно не понимала, что происходит, но делала все, что сказал врач, принимала лекарства и старалась не перенапрягаться. Много спала и пила много жидкости. Только когда Дженна оставляла меня, я могла попытаться найти решение. Я бы солгала, если бы сказала, что не думала об аборте как о самом простом варианте, который позволил бы мне продолжать жить такой жизнью, какой я жила раньше. Это вариант, который избавит меня от необходимости снова видеть Ника, но сам факт того, что я могу причинить вред моему сыну…

Я не могла выбрать этот путь. Все мои мечты рухнули. Все, что, как мне казалось, я знала, во что верила или поддерживала, стало бессмысленным в тот самый момент, когда я увидела изображение плода на экране. То, что я до сих пор не называла его «мой малыш», было мелочью, но прогресс был очевиден.

Сначала я посвятила себя возвращению в прошлое, к моменту зачатия и моменту, когда я совершила самую большую ошибку в своей жизни. Раньше я винила Ника в своей печали, обиде, гневе… а теперь могла винить его еще и в этом. Он не простил меня за то, что я сделала, но он будет помнить тот момент, когда решил обойтись без презерватива каждый день своей гребаной жизни. Но это, конечно, если я ему расскажу, чего я делать не планировала.

После этого я подумала о том, «что не смогу делать с этого момента». Например, что делать с университетом? Что сказать маме? Той самой маме, которая забеременела мной в восемнадцать и постоянно читала лекции о ранней беременности. Той самой маме, которая считала, что забеременеть в таком юном возрасте было самой большой ошибкой ее жизни, вытекающей из безответственности и глупости… Конечно, она всегда твердила, что безумно любит меня. Мне было «запрещено» беременеть до двадцати пяти.

«Учись, Ноа, стань лучшей в том, что выберешь, найди работу и стань независимой. И тогда, если захочется, думай о детях, но лучше сделать это после того, как у тебя будет банковский счет в Швейцарии».