Наша внутренняя обезьяна. Двойственная природа человека

Недавно мы просмотрели сотни записей шуточной борьбы между юными шимпанзе, чтобы увидеть, когда они больше всего смеются. Во время игры обезьяны открывают рот, и выражение их лиц в этот момент очень напоминает мимику людей при смехе. Особенно нас интересовало взаимодействие детенышей с большой разницей в возрасте, поскольку в этом случае довольно обычным делом является переход игр в более грубую форму. Как только это происходит, вмешивается мать младшего драчуна, причем иногда она бьет его обидчика по голове. Старший шимпанзеныш, ясное дело, хочет этого избежать. Мы обнаружили, что подростки, играющие с маленькими детенышами, смеялись гораздо больше, когда на них смотрели матери их младших приятелей. Они будто говорили: «Смотрите, как нам весело!» А когда они оказывались наедине с малышами, то смеялись меньше. Следовательно, их поведение зависело от того, может ли их увидеть мать малыша. Под ее взором они просто лучились весельем, чтобы взрослые их не трогали.

Притворство во время игры или в среде политических противников является одной из причин того, что мне сложно поверить в теорию о животных, слепо подчиняющихся инстинктам. Человекообразные обезьяны отнюдь не запрограммированы генетически на то, когда хромать, а когда смеяться, но они остро чувствуют социальное окружение. Как и люди, они обдумывают множество лежащих перед ними возможностей и решают, что делать, в зависимости от обстоятельств. В лаборатории человекообразных обезьян обычно проверяют, предлагая им абстрактные задачи, такие как поиск вознаграждения, на которое указывают экспериментаторы, или количественная оценка четырех, пяти или шести предметов по признаку «больше», «меньше» (способность, известная под названием «различение множества»). Если им это не удается, а иногда такое случается, зачастую делается вывод, что мы умнее них. Однако, когда обезьяны находятся в своем сообществе и общаются с теми, кого знают всю жизнь, создается впечатление, что они не менее умны, чем мы.

Один из самых простых способов проверить это – поместить человека в группу шимпанзе. Конечно, это нереально, потому что силой шимпанзе намного превосходят людей. Тем не менее давайте представим, что мы нашли кого-то достаточно сильного, чтобы противостоять взрослым шимпанзе. Тогда, вероятно, мы могли бы увидеть, насколько хорошо человек может вписаться в сообщество обезьян. Настоящим вызовом для него было бы завести друзей, не проявляя чрезмерной покорности, потому что без определенного уровня агрессивности любой индивидуум в итоге просто окажется в самом низу иерархии, а то и похуже. Как и в реальной жизни, чтобы достичь успеха, он не должен быть ни агрессивным задирой, ни тряпкой. В этой ситуации бесполезно скрывать страх или враждебность, потому что язык человеческого тела для шимпанзе как открытая книга. Могу заранее сказать, что освоиться в группе шимпанзе было бы ничуть не проще, чем в среднестатистическом человеческом коллективе на работе или в школе.

Все это говорит о том, что социальная жизнь человекообразных обезьян во многом связана с рациональным принятием решений. По этой причине если сравнивать между собой людей, шимпанзе и бонобо, то придется выйти далеко за пределы таких понятий, как «инстинкты» или «ментальные модули», как бы мы их ни определяли. Все три наших вида сталкиваются с похожими социальными дилеммами, и им приходится преодолевать одни и те же противоречия на пути к высокому статусу, половым партнерам и ресурсам. Для поиска решений они используют все свои умственные способности. Правда, наш вид способен заглядывать намного дальше вперед и оценивать больше вариантов, чем обезьяны, но это вряд ли можно считать фундаментальным различием. Даже если мы используем самый лучший шахматный компьютер, правила игры в шахматы все равно остаются прежними.

Вечно молодые

Многие полагают, что наш вид по-прежнему эволюционирует, продвигаясь к еще большим высотам, а обезьяны остановились в своем развитии. Но действительно ли перестали развиваться наши собратья-обезьяны? И правда ли, что наш вид еще куда-то движется? Как ни странно, возможно, все как раз наоборот. Вполне вероятно, что наша эволюция приостановилась, однако на обезьян эволюционное давление действует по-прежнему.

Эволюция действует через выживание особей, которые размножаются лучше других. Пару веков назад это было справедливо и в отношении нашего вида. В неблагоприятных для жизни местах, таких как быстро растущие урбанизированные территории, смертность превышала рождаемость. Это означало, что у кого-то семьи были больше, чем у других, а кто-то вообще не смог завести семью. В наши дни, наоборот, число детей, достигающих 25-летнего возраста, близко к 98 %. При таких обстоятельствах у каждого есть возможность оставить свой след в генофонде.