Наша жизнь с господином Гурджиевым

Это было в 1915 году, во время Первой мировой войны. Он часто приезжал проведать меня и мою жену в Царское Село, за двадцать две версты от Санкт-Петербурга, куда меня направили, как офицера гвардии. Позже, осенью 1916 года, он сказал мне, что встретил учителя, настоящего учителя, но не сказал ни его имени, ни как именно он его нашёл.

Однажды, когда я провожал Захарова на вокзал, он начал говорить об учении, которое, как он сказал, могло быть ответом на наш великий вопрос. Он сказал: «Суть такова: у человека на том уровне, на котором он существует, нет бессмертной неразрушимой души, но через конкретную работу над собой он может сформировать бессмертную душу; тогда это вновь сформированное тело-душа больше не будет зависеть от законов физического тела и продолжит существовать после его смерти». После длинной паузы, последовавшей за этим утверждением, Захаров продолжил: «Но тут есть нечто, что, возможно, вас удивит. Видите ли, обычно полагается, что высшее знание даётся бесплатно; но в данном случае, если вы и ваша жена захотите присоединиться к этой Работе, вам нужно будет заплатить определённую сумму». Он назвал цену. Это было достаточно дорого (2000 рублей), но мы могли в то время их заплатить.

Я часто бывал разочарован, замечая, что моя жена слушает то, что говорил Захаров, невнимательно и несерьёзно, поэтому я решил пообщаться с ним наедине. И поскольку она не знала об учителе, которого встретил Захаров, я решил не говорить ей о нём до тех пор, пока сам его не увижу. Я несколько раз спрашивал Захарова, когда он представит меня этому человеку, но он всегда отвечал: «Я уже обещал вам, что когда придёт время, я вам скажу».

В середине декабря Захаров сказал, что если я всё ещё хочу встретить «этого человека», то мне нужно быть в ресторане «Палкинъ» в следующее воскресенье между шестью и семью часами вечера. Это был очень большой ресторан на пересечении Невского и Литейного проспектов. Это место обычно не посещалось офицерами гвардии. Захаров должен был прийти туда, чтобы забрать меня и отвести к г-ну Гурджиеву.

Я пошёл. Наконец появился Захаров, и мы направились к Николаевскому вокзалу на том же Невском проспекте. Неожиданно он остановился перед одним зданием и поднялся на второй этаж, где было кафе. Мягко говоря, это было заведение для абсолютно разношерстной толпы, гуляющей по Невскому днём и ночью; и если бы кто-нибудь узнал, что я там был, меня могли разжаловать.

Мы вошли внутрь, заказали кофе и стали ждать.

Через некоторое время я увидел, что к нам подходит доктор Леонид Робертович Шернвалл, которого я встречал ранее в свете, а также два человека в чёрных пальто из тюленьей кожи, оба типичные кавказцы с чёрными глазами и чёрными усами. Они были очень хорошо одеты, но кавказцы!.. Я был озадачен: кто из них был он? Должен сказать, что моя первая реакция была вовсе не благоговением и восхищением…

Все трое приблизились, и мы пожали друг другу руки. Который из двоих был он? Моя неуверенность быстро развеялась глазами одного из мужчин. Человек с «теми глазами» сел на узкой стороне стола; по его правую руку сел доктор Шернвалл с другим мужчиной, а по левую я и Захаров. Был момент тяжёлой тишины. Я не мог не заметить съемные манжеты, которые были не особо чистыми. Тогда я подумал: нужно что-то сказать… Я сделал огромное усилие над собой, и сказал ему, что хочу быть допущенным к его Работе.

Г-н Гурджиев спросил о причине моей просьбы. Может быть, я несчастлив в жизни? Или есть какая-нибудь другая, особая причина? Я ответил, что всем доволен, счастливо женат, у меня достаточно денег, чтобы не зарабатывать себе на жизнь, и у меня есть моя музыка, являющаяся центром моей жизни. Но я добавил, что всего этого недостаточно. Я сказал: «Без внутреннего роста для меня нет жизни вообще; я и моя жена ищем путь развития».

С этого момента я осознал, что глаза г-на Гурджиева необычайно глубоки и проникновенны. Слово «красивые» вряд ли подходит, но я скажу, что с того момента я никогда не видел подобных глаз и не ощущал такого взгляда.

Г-н Гурджиев выслушал и ответил, что мы позже поговорим о том, что меня интересует. «А пока, – обратился он к доктору Шернваллу, – пусть Успенский расскажет ему всё, что было сказано до сих пор, и даст ему прочесть рассказ „Проблески истины“».

Я решил спросить г-на Гурджиева, могу ли я внести деньги в его Работу. Он ответил: «Придёт время, когда я скажу вам отдать мне всё, что вам принадлежит, и вы с радостью сделаете это. Но на данный момент ничего не нужно».

Этим общение закончилось, и мы с Захаровым ушли. Долгое время я не мог говорить. Достигнув угла Литейного проспекта, я сказал Захарову о своём сильном впечатлении от глаз г-на Гурджиева. «Да, – сказал он, – я вас понимаю. И конечно, вы больше ни у кого не увидите таких глаз».