Нашатырь (СИ)

Поманив его рукой и откинув полог, Зоя стала наблюдать за реакцией. Она не надеялась, что Охотник примет приглашение, но, к ее удивлению, Нашатырь, поколебавшись недолго, отряхнулся для приличия, подняв тучу брызг, и с урчанием полез в укрытие. Через ткань спальника тотчас же поползло приятное тепло — видимо, врубил «печку» на полную мощность. Уместившись под пологом, рептоид лег на бок слегка согнувшись, таким образом, что его ноги оказались параллельно ногам Зои, а верхняя часть тела перед ее головой. Как бы отгородив ее от непогоды, он положил свою тяжелую голову на согнутый локоть и затих. Перед лицом женщины снова оказались линзы маски. Она вгляделась… В полумраке стало видно, как через затемненные стекла на нее внимательно глядят слабо фосфоресцирующие глаза Охотника.

— Опять ты на меня пялишься, — хмыкнула Зоя, но глаза несколько раз моргнули и закрылись. А женщина вдруг осознала, что присутствие рядом этого чужеродного и по сути достаточно опасного существа с некоторых пор начало ее необъяснимо… успокаивать. Это, конечно, все стресс. Она так давно пребывала в состоянии беспомощности, что начала подсознательно тянуться к инопланетному громиле в поисках защиты. Так маленькие дети на определенном этапе своего развития тянутся к крупным предметам и крупным животным — известный факт.

— Кто же ты на самом деле такой? — засыпая, проговорила она. — И почему остаешься рядом? Может, ты реально принял меня за детеныша? А, что? Я мелкая, приставучая, делаю всякую ерунду… Может, ты все-таки самка, а, Нашатырь?

Нашатырь уже в полусне то ли рыгнул, то ли хрюкнул и поскреб когтистой лапой свою грудь.

— Да неее, ты точно мужик, — зевнула женщина и провалилась в сон.

Утро пришло туманное, влажное, тихое. С листьев капало; вдалеке периодически недовольно вскрикивала какая-то птица. Зоя проснулась и заворочалась, потягиваясь. Руки уперлись во что-то большое и плотное. Оно отодвинулось, сопя, и тяжело приподнялось, закрывая мутный просвет между ветвями. Надо же, она проснулась раньше Нашатыря и теперь могла лицезреть его пробуждение. Нууу, дружище, ты как с бодуна. Видать, пригрелся и заспался. Она, если честно, сама такая же. Еще и давление из-за грозы порядочно скакнуло — вообще вставать сложно… Зато, этой ночью впервые с момента похищения Зоя видела сны. Ничего особенного, какие-то бытовые картины, но хотя бы не кошмары.

— Доброе утро, — она вылезла из кокона, зябко поводя плечами. Нашатырь подвигал башкой, разминая шею, и спросонья слегка неуклюже, но как-то слишком уж поспешно покинул убежище. Тем не менее от взгляда Зои не укрылось, что он был необычно скован, словно совершил нечто для себя постыдное.

Женщина проводила его рассеянным взглядом и крепко задумалась над обстоятельствами минувшей ночевки. Охотник стал ближе еще на один шаг. Что заставило его? Он мог отказаться. Или Зоя сбила его с толку, заставив подумать, что она опять мерзнет и просит поработать грелкой? Ну, нет, он же не такой дурак. Хотя, с ним рядом реально было теплее…

А еще она действительно чувствовала себя очень спокойно этой ночью. И ей показалось, что спутник тоже ощущал нечто подобное, переступив ради этого через все свои принципы. Неужели ему тоже захотелось немного… тепла?

Могло ли инопланетному чудищу иногда быть одиноко? Тоскливо? Когда хочется, чтобы рядом был хоть кто-то. Кто-то, кто не будет донимать расспросами, предъявлять требований, загонять в рамки. Кто-то, кто не испугается, не осудит, не бросит вызов, а лишь молча поддержит. И поделится одеялом. Без всякого пафоса и напускной холодности.

Похоже, проявление чувств не в традициях его народа. Но это не значит, что их нет. О чем думает Охотник, засыпая среди шепчущих ветвей? Что вспоминает, когда идет один через зеленое марево тропиков? Вряд ли его разум чист, как лист бумаги. И вряд ли в нем царят исключительно битвы и трофеи. Если бы это было так, Нашатырь вел бы себя иначе. Он не знал бы уступок, не испытывал бы интереса, не ощущал бы ответственности. Он бы просто не стал возиться с Зоей, будь его разум настолько ограничен. Значит, он способен думать и чувствовать очень многое, но не приучен делиться этим. Как бы ни было тяжело, больно, страшно, грустно — воин будет держать все в себе. Разве что… Ему не встретится кто-то, кто обо всем догадается сам, но никому ничего не расскажет.

Вчера он рискнул продемонстрировать свою легкомысленную, беззлобную часть натуры. Зоя без колебаний приняла ее, дав повод выпустить еще одну, запрятанную гораздо глубже — ту, что нуждалась в понимании. Что может испытывать существо, находящееся вдали от дома, каким бы он ни был, и вдали от сородичей, что бы они из себя ни представляли? И кто может понять его лучше, чем другое существо, занесенное волей судеб в самую глушь? Вот, пожалуй, и ответ…

Нашатырь, ты ведь можешь без опаски рассказать обо всем, что тебя тревожит. Был бы только способ…