Наше дело правое

— Так вот, Феклина. — Аркадий Петрович стал серьезен. — Чего уж греха таить, многие ученые хотят совершить заметное открытие в своей области. Такое, в общем, нормально. Но кое у кого это желание доходит до крайности, за которой говорить о научной состоятельности уже невозможно. Появляются фантастические, революционные идеи, под которые наспех подгоняются факты, остальные игнорируются, критика не воспринимается…

— Это случилось и с Ольгой Федоровной? — уточнил следователь, сделав глоток чая.

— Увы. — Профессор потянулся за печеньем. — Да. Она пыталась пересмотреть всю историю Второй мировой войны. В частности, утверждала, будто войну развязал не Советский Союз, а гитлеровская Германия, и что победную точку поставили не США и Англия, а тот же СССР и что зверства советских войск и неудачи командования якобы сильно преувеличены… В общем, делала сильный крен в сторону коммунистов.

— Я, конечно, не специалист и пока что не очень внимательно ознакомился с материалами Ольги Федоровны, — заговорил Карев. — Но мне показалось, что она довольно убедительно обосновывает свои гипотезы, опираясь на источники…

— Да-да! — кивнул профессор. — Как раз в этом и заключается опасность лженауки. Правдоподобность и правда — далеко не одно и то же. Вы, безусловно, знаете это не хуже меня. Иногда отличить одно от другого способен только специалист. Ведь любой источник можно вывернуть так, что все с ног на голову встанет. К примеру, возьмем какой-нибудь дневник филиппинского интеллигента времен той войны — и что увидим? А то, что основные действия происходили на Филиппинах между Японией и США, а вся трагедия Европы была лишь малозначимым фоном. И вот, чтобы подобных казусов не приключалось, существует такая дисциплина, как источниковедение. Которая изучает обстоятельства возникновения данного памятника, объясняет его особенности, сопоставляет с другими памятниками эпохи… И этим занимается уже, простите, не одно поколение ученых. Накоплена аргументация, какие-то взгляды обоснованно стали общепризнанными, другие, напротив, не выдержали критики и оказались отвергнуты. Чтобы в этом ориентироваться, следует знать хотя бы основную научную литературу по данному периоду…

— А Ольга Федоровна, получается, не знала? — Павлу снова пришлось вернуть собеседника к теме разговора.

— Может, и знала, да не учитывала. Не могу сказать, что следил за всем ее творчеством, но одну статью меня как-то просили отрецензировать. Там госпожа Феклина всю аргументацию строила на так называемых «Мемуарах Жукова». Между тем в науке вообще долгое время считалось это произведение апокрифом, написанным много лет спустя после войны коллективом анонимных авторов по заказу компартии. Кстати, обычная для Советского Союза практика. Да, ряд исследователей, например мой учитель Алексей Иванович Лапшин, высказывались в пользу подлинности авторства маршала Жукова. Но и они признают, что памятник нужно понимать в контексте его эпохи. «Мемуары Жукова» — это продукт тоталитарного общества, написанный с пропагандистскими целями в рамках советской историографии, тенденциозность и несостоятельность которой была доказана уже в конце XX века, сразу после падения коммунистического режима. И воспринимать такой источник некритично — это, сами понимаете… — Аркадий Петрович развел руками.

Следователь молча отхлебнул чаю, размышляя над словами Радужного. А профессор тем временем управился с очередным печеньем, погладил бороду, стряхивая крошки, и продолжил:

— Поначалу Ольгу Федоровну пытались переубеждать, дискутировать… Семинар целый устроили. Напоминали бесспорные исторические факты. То, что Вторая мировая началась со вторжения СССР в Финляндию — факт! То, что коммунисты четыре года подряд не могли победить гитлеровцев, пока в дело не вступили США, — тоже факт! Но она этого словно не слышала и упрямо держалась за свои фантазии. Да притом еще пыталась навязать их научному сообществу. Как понимаете, при таких условиях она была обречена стать фигурой комической. Печально. Знаете, я с особым интересом буду ждать вашего отчета и приложу все усилия к тому, чтобы этот выпуск «Бюллетеня Предпоследнего Дознания» прочитали мои коллеги. Думаю, это будет правильно. Им полезно узнать с новой, лучшей стороны человека, чье имя они превратили в анекдот. Ничуть не удивлюсь, прочитав, что Ольга Федоровна была прекрасной женой, идеальной матерью, отзывчивым и милосердным человеком…

Профессор хрустнул печеньем…